— Откуда знаешь? — вглядываюсь в заросли, но не вижу вообще ничего.
— По звуку слышу. Зря что ли отцу помогаю в гараже. Всех наших знаю.
— Может, городские… — скорее утверждаю, чем спрашиваю, и беру протянутый мне бутерброд.
— Не люблю городских. — Лекс открывает банку с шипящей газировкой и тоже отдаёт мне.
— А я?
— Ты исключение. Ешь давай.
Звук приближающегося автомобиля становится громче, и вскоре прямо на нашу полянку вваливается здоровенный чёрный внедорожник, сминает колёсами сочную траву, ещё влажную от росы, и жёлтые сладко пахнущие одуванчики. Джип останавливается в полуметре от края, почти над водой, и мотор затихает.
Несколько минут стоит гнетущая тишина. Машина стоит, кажется, занимая всё пространство, но из неё никто не выходит, не слышно вообще никаких звуков.
Потом медленно отъезжает стекло с водительской стороны, выпуская в прозрачный утренний воздух клубы дыма. Лёгкий ветер сразу разносит странный сладковатый запах, и я удивлённо понимаю, что пахнет не табаком.
— Это кто? — я почему-то шепчу, замирая с поднесённой ко рту водой.
— Не знаю. Просто сиди и не обращай внимания. Сейчас уедут.
— А если рыбаки, а мы на их месте?
— Не рыбаки это. Жуй давай.
Лекс хмурится, а мне всё это не нравится, потому что даже в нехороших ситуациях он старается изобразить спокойствие и уверенность, чтобы другие не волновались.
Украдкой рассматриваю машину, мне интересно кто там и зачем они тут.
— Отвернись. — Лекс дёргает меня за рукав футболки. — Не смотри на них.
— Почему? — я в замешательстве и не могу понять его тревоги.
— Так надо, — одновременно с поднявшимся в машине шумом Лекс начинает сматывать свою удочку. — Собирайся. Найдём другое место.
— Да зач… — не успеваю договорить, как меня прерывают оглушительные звуки музыки из машины.
Почти одновременно открываются все двери, и оттуда вываливаются трое. Белокурый водитель в спортивном костюме, коротко стриженный черноволосый парень, почему-то в рубашке и брюках, и лысый, в самой обычной футболке и джинсах.
Водитель выглядит самым старшим из них, наверное как папа Лекса, остальные двое скорей всего студенты. У одного из них, у того, что в рубашке, я замечаю здоровенное кольцо на пальце с большим чёрным камнем и висящий на шлёвке пояса брелок — небольшой раскладной ножик. Я когда-то видел такой в магазине, но бабушка не разрешила мне купить.
— О, рыбачки! — первым нас замечает именно парень с кольцом.
— Рыбачок и рыбачка, — весело вторит ему водитель. — Как рыбалка, ребятки?
— Нормально, — почти спокойным голосом отвечает Лекс, но я вижу как бледнеет его лицо.
— А что же ты, парень, такую красавицу да к речке потащил, ты б её в парк какой - нибудь свозил мороженое поесть, на каруселях покататься, — гогочет окольцованный и направляется прямо к нам.
Смотрю на Лекса и вижу только злость и испуг в его глазах. Чего он так боится?
— Собирайся, — почти шепчет мне, заметив, что я замер с рюкзаком в руках.
— А вы что, уже уходите? — водила закрывает дверь машины и тоже идёт прямиком к нам.
— Нас дома уже ждут, — врёт Лекс, в спешке пихая в свою сумку покрывало.
— Так ещё подождут, — водила останавливается рядом с нами и сверлит Лекса взглядом. — Ты вроде парень большой, а боишься, что мамка ругаться будет?
— Мы пойдём, — подаю голос я, тоже начиная понимать, что что-то не так.
— Кто сказал? — окольцованный в пару шагов оказывается за моей спиной и хватает меня за руку. — Тебе, милая, сколько лет?
— Двенадцать, — отвечаю почти правду, так как день рождения только в августе будет.
— Большая малышка уже, — криво выдавливает из себя подобие улыбки. — А скажи-ка мне, солнышко, парень твой тебя не обижает?
— Нет, — пытаюсь выдернуть руку и замечаю, что водила держит Лекса за плечо, не давая ринуться мне на помощь.
— А целуется он хорошо? — к нам подходит третий, бритый наголо и с сигаретой в руке.
— Не знаю… — тяну и уже почти что плачу.
— Что же ты, пацанёнок, девочку свою премудростям не учишь? Вырастет неумёхой, — ехидно скалится лысый, выпуская дым прямо в лицо Лексу.
— Я не девочка! — выкрикиваю почти в истерике и, вырвавшись, кидаюсь к Лексу.
От неожиданности моего заявления водила просто выпускает Лекса из рук, и я, как ребёнок, зависаю на его груди, обхватив за плечи и уткнув голову ему в шею. Мне страшно. Я хочу домой.
— Мужики, да это в натуре пацан! — окольцованный хватает меня за шкирку и, оторвав от Лекса, резко стягивает шорты до колен, оставляя меня только в трусах.
— Не трогайте его! — Лекс рвётся вперёд, но его тут же опрокидывают на траву.
— Жалко что ли? — водила наступает ему ногой между лопаток и прижимает к траве. — Мужики, вы когда-нибудь пацана в жопу ебали?
— Мы чё, педики? — возмущается лысый, но в глазах уже животный азарт.
— Да ты глянь на эту мордаху, даже разницы не заметишь. Дырка, она и в Африке дырка, — водила кивает в мою сторону.
Стою, даже пошевелиться не могу от страха. Смотрю на распластанного и брыкающегося Лекса, а кровь так сильно стучит в висках, что кажется, ещё секунда, и я просто потеряю сознание.
— Чё, пацанёнок, поделишься с нами своим дружком? Сам, небось, уже попробовал, — лысый масляно смотрит на меня. — Так что, умеешь уже что-нибудь, или учить будем?
— Что?.. — мой голос шелестит не громче ветра в траве.
— Да хоть отсосать?
Моргаю, чувствуя, как начинают мутнеть глаза от подступающих слёз.
— Беги! — слышу хриплое сквозь пьяный гогот и понимаю, что кричит Лекс. Мне кричит.
Смотрю на него распахнутыми глазами и ноги как будто в землю вросли. Лекс начинает вырываться с удвоенными усилиями, заставляя всех троих отвлечься от меня и удерживать его.
— Дима, беги! Позови кого-нибудь… — Лекса дёргают за волосы, и последние слова теряются в рывке.
Плюю на рюкзак и на все брошенные вещи и, сам не понимая как, проскальзываю между расставленными руками лысого.
Кеды скользят в траве, но я не позволяю себе упасть, с небывалой для меня скоростью выскакиваю на пригорок и лечу в сторону посёлка. Тут же сваливаюсь в небольшой овраг и больно ударяюсь ногой. Голоса за спиной звучат как лязг металла.
— А у этого тоже жопа ничего так, аппетитная. Как думаешь, троих выдержит?
— Ещё и добавки попросит.
— Держи его…
Зажимаю уши руками, но даже так слышу крик кого-то из них мне вслед.
— Малышка, если хоть слово тявкнешь кому-то, то найдём и убьём!
Поднимаюсь на ноги и бегу не разбирая дороги. Ещё несколько раз падаю, разбивая коленку в кровь и раздирая ладонь. Несусь сквозь деревья, даже не уворачиваясь от веток. Хлещут по лицу жёсткими листьями, но мне совсем не больно. Единственное, что я сейчас чувствую — это страх. Холодный ужас от того, что я понял, о чём они говорили и что они хотели сделать со мной. И что, наверное, сделают с…
Перед глазами встало бледное лицо Лекса, а в ушах шумело последнее выкрикнутое мне вдогонку: «Найдём и убьём!»
В рекордные сроки я добежал до своего двора и на дрожащих ногах залетел в сарай. Втиснулся между кроличьими клетками и тюками с сеном и замер как мышь. Посильнее зажал уши ладонями и до ломоты зажмурил глаза. Меня трясло. Было страшно за Лекса, но ещё больше за себя. Хотелось одновременно орать и звать на помощь и стать немым навсегда, чтобы и слова вытянуть не смогли. Никогда и никто.
Не знаю, сколько я там сидел так, но через какое-то время просто отрубился, то ли от усталости, то ли от пережитого.
Очнулся, когда услышал как надрывно лают собаки у соседей. С опаской выполз из своего укрытия, вслушиваясь в шум на улице. Кажется, плакала женщина, но по голосу я не смог определить кто. Были ещё голоса, женские и мужские, где-то плакал ребёнок. Эти все звуки прошли вдоль нашей улицы и стихли, оставив после себя почти звенящую тишину.
Выйти я побоялся. Так и просидел почти до темноты. Плакал, периодически вырубаясь на поверхностный сон, подолгу сидел и вслушивался в звуки за стенами сарая.