Андрей, увидев Лилию, влюбился сразу и наповал. Он в отличие от кавалергарда, не был завзятым сердцеедом и, вообще, с дамами был неловок, хотя правилам светской жизни его обучали с пеленок. Он на автомате вел свою даму в танцах, представлял хозяйке дома и другим гостям, но мечтал только об одном, остаться с ней наедине и смотреть в ее бездонные серые глаза. Но на балу свидания наедине не предусмотрены. Он не обратил внимания на выпитый Лилией бокал шампанского, а ее внезапно заблестевшие глаза подействовали на него, как бутылка мадеры, выпитая залпом. Ему даже в голову не пришло о чем-то расспрашивать ее. Да и не до того было, он старательно оберегал ее от взглядов других мужчин, заслоняя ее собой, хотя это не вменялось в его обязанность. Словом, если существует любовь с первого взгляда, то вот она, пожалуйста, извольте видеть…
Лилия сразу поняла, что мичман принадлежит ей, и не только потому, что она его выбрала, но в большей степени, потому, что он ее выбрал. Поскольку сама она была командиром группы амазонок, то без церемоний приняла в свою команду и мичмана. Растерянность на балу, вызванная большим количеством блестящих красавиц и немалым количеством кавалеров, которые, не скрывая восхищения, посматривали на Лилию, быстро прошла. На смену ей пришла уверенность. Мичман ей понравился, нельзя этого не признать. Но при этом она имела нечто другое, совсем не чувства. Для нее это был просто атрибут этого вечера, совершенно необходимый и обязательный. Но на другой бал, может быть и другой кавалер, не обязательно мичман, пусть это будет кавалергард или даже гражданский, какая разница. Главное, чтоб был кавалер. Впрочем, тут, наверное, мы грешим против истины, внешность все же имеет значение, как и чин. Мичман почти не разговаривал с ней, только отвечал на вопросы, и то, весьма, невразумительно. Соответственно, рассказывать заранее заготовленную легенду о себе ей не пришлось.
Бал закончился и оба офицера, доставив своих подопечных домой и сдав на попечение классной даме в целости и сохранности, отправились восвояси.
На другой день оба офицера были вызваны в то же ведомство, которым руководил его превосходительство. Ведомство это занималось внешней разведкой, но соответствующего названия не имело. Называлось оно совсем иначе: управление делами отдаленных гарнизонов, однако подчинялось не армейскому штабу, а непосредственно государю.
Поручик и мичман были временно прикомандированы к этому управлению и подчинялись его приказам. На этот раз офицеров принимал уже не генерал, а полковник Потоцкий Михаил Юрьевич, с которым мы уже знакомы. Оба офицера были без задержки приглашены в кабинет полковника.
— Докладывайте, господа, о выполнении задания, — сразу сказал он им.
— Шутить изволите, господин полковник! — раздраженно сказал кавалергард.
— Никаких шуток, — равнодушно ответил полковник. — То, что ваши подопечные ничего не натворили, мне уже известно. Мне нужны подробности о всех особенностях их поведения на балу. Начнем с вас, кавалергард. Я слушаю…
— Поперхнулась шампанским, других происшествий не случилось, — усмехнулся поручик.
— Подробней, пожалуйста, — сказал полковник. — Было ли опьянение? Было ли это замечено обществом?
— Ничего подобного не было, — ответил поручик. — Моя дама ни на йоту не отступила от этикета, никто ничего не заметил. В танцах — как полковая кобыла на плацу…
— Попрошу без солдафонских шуточек, кавалергард! — рявкнул полковник.
— Виноват! Поведение моей дамы было безупречно во всем! — отбарабанил поручик.
— Относитесь к вашему заданию серьезно! У нас ведомство серьезное, уж поверьте, господин поручик…
— В таком случае, господин полковник, не угодно ли прояснить ситуацию. Кто эти барышни, и в чем, конкретно, состоит наша задача? А пока, насколько я понимаю, вы используете нас втемную.
— Барышни благородного происхождения, но в высшем свете не общались в силу независящих от них обстоятельств. Сейчас это упущение надо наверстать и наверстать очень быстро. Пока этих сведений вам достаточно. Если потребуется дополнительная информация вам ее сообщат. Теперь вы, господин мичман, что имеете сообщить о вашей даме?