Можно изобразить схватку с бандитами, только откуда им взяться в этой глуши? У Купера герои сражались с плохими индейцами и им помогали хорошие индейцы. Ну да ладно, как пойдет, батальную сцену придется изобразить, иначе все повествование закиснет. У меня тут другая проблема, как изобразить романтические чувства: любовь, ревность, коварство… То, что я написал, опять не понравится женскому коллективу. Но я старался изо всех сил.
Завтра отнесу Марку, пусть оценит мою недельную работу. На два номера журнала я уже написал, напишу еще столько же и завершу работу. А сегодня я дам почитать свое сочинение Ольге, которая исполняла при мне должность кухарки, горничной, кастелянши, и вообще, она моя крепостная, почти рабыня. Я могу заставить ее делать все, что угодно, ну почти все, даже читать свои сочинения… Я ведь барин. И пусть только выдаст мне плохую рецензию… Шутка! Но в каждой шутке есть доля истины. Ведь в здешнем обществе о правах человека еще никто и не слыхивал.
На другой день я отправился в редакцию к Марку и вручил ему продолжение повести. Он явно обрадовался, увидев меня, выскочил из за стола, кинулся обниматься, словно год не видал.
— Ну, рассказывай, как дела идут! У нас первый номер, можно сказать, нарасхват. Начали готовить второй, я зарезервировал под твою повесть пятьдесят страниц…
— Тут ты переборщил, я столько не написал… Короче, сначала почитай. У меня тут сюжет повело совсем не туда, куда изначально планировал.
— У Варвары был?
— Нет еще. Сначала ты прочитай, потом ей передай. Как тут у вас дела, в общем и целом?
— На амуры намекаешь?
— Ну, можно и так сказать. Ведь с производственными делами все в порядке, раз журнал вышел и идет нарасхват…
Макс как-то странно ухмыльнулся.
— А вот тут, братец, сюжетец намечается! Ты вовремя освободился. Теперь тебе впору за другую повесть браться. Но старую, естественно, дописываешь…
— Загадками говорите, сударь, — напрягся я.
— Да какие загадки, Елисеевы прикатили вчера: отец с двумя дочками. У Денисовых квартируют. Полина о тебе интересоваться изволила… Меня тоже вниманием не обошли. Но, главное, папаша их меня порадовал: привез целую кучу кроссвордов, довольно толково составлены, хоть не вводи его в штат редакции.
— Тогда давай, Марк, я к тебе завтра приду: обсудим, что я написал. Сегодня я к Варваре не пойду, обсуждать пока нечего, у вас тут дел полно, я только мешать буду, а уж завтра буду готов выслушать критику, перед тем, как писать окончание.
— Э, нет, с тебя еще две части. Вспомни, мы договаривались на четыре номера.
— Ну ладно, понял. Значит до завтра…
Сначала я хотел отправиться к Денисовым, чтоб повидаться с Полиной, но потом решил, что утро не подходящее время для визитов, не Винни-Пух ведь. К тому же обсуждать пока нечего, разве что на гитаре побренчать… Но романсы вылетели из головы… А вот герои Купера песен не пели своим дамам. Во всяком случае, он об этом не писал, и Майн Рид тоже не писал, придется мне исправить это упущение…
Короче, когда я вернулся домой, меня встретила Ольга. Она выглядела очень довольной и даже была взволнована.
— Вот, Максим Петрович, — сказала она и вручила мне первый номер журнала «Русское слово», — можно сказать, с боем купить удалось. Нарасхват идет ваш журнал.
— Вот, спасибо! — воскликнул я и чмокнул Ольгу в щеку, чем поверг ее в некоторое смущение.
Но Марк-то хорош! Мог бы выдать мне авторский экземпляр, наверняка ведь держит у себя десяток. Я тотчас отправился к себе, улегся на диван и занялся прочтением. Оказывается увлекательнейшее занятие, читать собственное сочинение.
До обеда время пролетело незаметно. А после обеда я бесцеремонно оторвал Ольгу от хозяйственных дел, чтоб поговорить: что она думает о моей повести. Девушка она грамотная, хоть и не образованная, и едва ли она читала что-нибудь, кроме этого журнала, но тем более, важно для меня знать мнение простого народа. Но ничего вразумительного у народа узнать было нельзя, поскольку народу нравился сам писатель, а значит и все им написанное… Я уж это давно заметил, но старался не обращать внимания.
С утра, едва дождавшись девяти часов, я побежал в редакцию. Марк сидел на своем месте все такой же довольный, как кот, объевшийся сметаны.