Анна сидела, задумчиво глядя в окно. Что дальше делать она не знала, в животе у нее разливалось тепло, от выпитого вина, а в голове поплыл туман.
— Как вы думаете, сударыня, чем сейчас должен заниматься боевой офицер? — неожиданно спросил Сергей, в упор глядя на девушку.
— Не знаю, — растеряно ответила Анна.
— Знаете, сударыня, знаете! Боевой офицер должен служить! Вопрос только кому… Царя батюшки больше нет. Отрекся! Вот как. У государя все просто: отрекся и все, делайте что хотите. А вот мы с Вадимом отречься не можем! Боевые офицеры должны служить…
Анна поморщилась, если он сейчас начнет толкать речь, придется уходить. Весь романтический образ героя, бравого русского офицера, начал таять. И ведь уйти-то некуда. Однако поручик, мельком глянув на девушку, вдруг осекся на полуслове.
— Вы совершенно правы, сударыня. Виноват. Сам не люблю болтунов… Давайте выпьем за прекрасных дам.
Он снова поднял свой бокал и Анна, неожиданно для себя, подняла свой. Выпили. Уже понимая, чем все может кончиться, она решительно не хотела идти в соседнюю комнату и выяснять что-то у Татьяны Павловны. Если уйти на улицу, то она совершенно не знала, как найти их квартиру, она даже адреса не знала, да и денег было, кот наплакал. Накатило раздражение: на директрису, на Макса, на себя… А поручик снова настраивал свою гитару… Снова звучали песни и романсы о любви, о тех временах, которые она знала только по книгам и фильмам. Балы, красавицы, лакеи юнкера и вальсы Шуберта и хруст французской булки… пел поручик и его песни навевали тоску и безысходность. Сознание Анны уплывало, она различала отдельные фразы, сам смысл песен ускользал. Ну, что можно требовать от девушки, которая родилась в двадцать первом веке и о гражданской войне столетней давности имела самые смутные сведения.
За окном темнело, Анна лежала в кровати поручика, положив голову ему на грудь.
— Считаешь меня шлюхой? — равнодушно спросила она его.
— Ваше целомудрие, сударыня, — спокойно ответил тот, — сейчас волнует меня меньше всего. А вот ваше душевное здоровье внушает серьезные опасения. Вы помните, что говорили десять минут назад?
— Нет.
— Я так и думал. У вас раздвоение сознания… Такое бывает у очень впечатлительных особ…
— Довольно, не продолжай. Мне нужно идти.
— Скажите куда, и я вас отвезу.
— Адрес у Татьяны Павловны…
— Не хотелось бы их тревожить… Может, утром?
— Можно и утром, — ответила Анна, вставая с кровати. — А как вы думаете, поручик, на ужин я заработала?
— Зря вы так к этому относитесь, — ответил тот с некоторой укоризной в голосе. — А ужин я и сам хотел вам предложить. Тут есть недалеко одно место, не шикарное, но, как говориться, что имеем тем и рады…
Анна, накинув рубашку поручика, выскользнула из комнаты в поисках, какого бы то ни было, туалета. Поиски не затянулись, поскольку она заметила точно такую женскую фигуру в таком же наряде, которая быстро прошмыгнула в соседнюю комнату. Татьяна Павловна, похоже, не заметила Анну, но на девушку вдруг напал смех. Она сдерживалась. давилась смехом, но остановиться не могла. Эмоциональная разрядка… Впрочем, в комнату поручика она явилась уже в полном спокойствии.
— Идемте в вашу забегаловку, поручик. И не волнуйтесь, я не привередлива.
Одевались быстро и молча, позвать с собой соседей никто не подумал. «Сами не маленькие» — решила Анна. «Каперанг, может позволить себе и ресторан», — решил поручик.
Ужин был скромный, Анна прекрасно поняла, что поручик на мели и сейчас тратит на нее последние деньги, но есть очень хотелось… Поручик, рассчитавшись за ужин, уже решил, что не далее, как завтра двинет в добровольческую армию, а каперанг, похоже, собирается к Колчаку… Подходя к дому Андрей почувствовал тревогу, в его комнате горела керосиновая лампа, которую он не зажигал. Может, Анна… Открыв дверь в квартиру он сразу почувствовал запах крови…
— А вот и второй! — услышал он веселый голос человека в солдатской шинели с винтовкой, штык которой был направлен поручику в живот. Рядом стоял матрос с маузером в руке, а из комнаты каперанга выходил еще один матрос с таким же маузером.