— Позвольте представиться: Илья Иванович. А вас сударь, я знаю заочно. Максим Петрович, верно?
— Совершенно верно, Илья Иванович. Меня перепутать трудно, — ответил я, намекая на свой шрам на лице.
— Шрамы украшают, мужчину, — серьезно заметил хозяин поместья.
— Было бы глупо с моей стороны оспаривать это, — ответил я. — Вот, совершенно случайно встретил вашу дочь и вызвался проводить.
— И совершенно правильно поступили, сударь. Хотя в наших местах разбойников не водится, но молодой девице негоже ездить верхом одной, без сопровождения. Да разве их удержишь…
Тут он махнул рукой, показывая всю безнадежность попыток ограничить свободу передвижения своей дочери. Тут я возражать не стал, лишь понимающе улыбнулся, хотя в данный момент эта проблема меня совершенно не беспокоила. Нас пригласили в дом, собственно пригласили только меня, поскольку Полина в приглашении не нуждалась, она быстро скрылась в недрах этого немаленького дома, наверняка, чтоб поменять одежду.
Вместо Полины тут же появилась почти полная ее копия, только ростом пониже и в платье, разумеется. Явно не повседневный наряд, — отметил я про себя, — декольте неглубокое, но обозначено. Видел я подобные наряды на дамах, изображенных на картинах художников того времени. Да и Лев Николаевич Толстой в своих романах весьма красочно их описывал. Ну а саму хозяйку нарядного платья описывать не надо. Как я уже сказал, она была почти полной копией Полины, разве что губы чуть более пухлые и взгляд карих глаз был полон детского любопытства. Она смотрела на меня, как ребенок на незнакомую игрушку.
— А это моя младшая, Надеждой звать, — с нескрываемым восторгом представил красавицу папаша.
— Максим, — ответил я, и приложился к протянутой для поцелуя ручке.
Девица сделала книксен и заговорила, — Проходите, Максим Петрович. Наконец-то вы навестили нас. Папенька уж не знал, что и думать, соседи ведь, могли бы и раньше приехать.
— Так ведь надо было себя в порядок привести, прежде чем появиться в обществе прекрасных дам.
На «прекрасных дам» Надежда среагировала, как положено, то есть, в глазах блеснул восторг. А я подивился самому себе. Однако ловко я стал общаться с прекрасным полом. Раньше не замечал за собой таких талантов. В свое время с Мальвиной двух слов связать не мог, а с Анной по большей части обходился междомедиями. А всего то, надо было научиться говорить комплименты. Ну да тут у меня будет на ком попрактиковаться. Хорошо, что мысли мои подслушать невозможно, а то, небось, меня бы вытурили из поместья не накормив, а есть то уже хочется. Дома-то Ольга уж наверняка завтрак приготовила и ждет…
Между тем мы прошли в столовую, где прислуга уже хлопотала вокруг стола.
— Вы, Максим Петрович, не извольте беспокоиться, — сказал глава семейства, — мы послали мальчишку в ваше именье. Он сообщит, что вы в гостях и скоро не воротитесь…
— Спасибо, Илья Иванович. Вы поступили очень разумно, — ответил я, подивившись такой прозорливости.
Его слова: «скоро не воротитесь» наводили на мысль о весьма длительном общении, что пока в мои планы не входило. Впрочем, кобыла моя уже в конюшне, и завтракаю я здесь, а дальше как пойдет. Пожалуй, две красотки — многовато. На двоих у меня лапши не хватит, а если еще и их маменьке уделять внимание, то я влип. Это у Хлестакова здорово получалось влачиться напропалую за женой и дочкой городничего. Кстати, никак не припомню: в каком году Гоголь написал своего «Ревизора».
— Позвольте представить вам жену мою, Марию Ивановну, — проворковал отец семейства.
Я бы ее и так узнал. В комнату вплыла пожилая матрона, но еще не утратившая миловидных черт лица. Девицы удались явно в нее. Я приложился к ручке, не преминув сообщить, что безмерно рад познакомиться с матерью двух восхитительных созданий… А на столе, между тем, рядом с самоваром появился малиновый пирог. Время моего обычного завтрака давно прошло, а здесь как раз наступило… Малиновый пирог был моим любимым лакомством, и я несколько отвлекся от остального мира. Взгляды на пирог, естественно не остались без внимания дам, и последовало немедленное приглашение сесть за стол.
Я, отдавая дань выпечке и, упомянутому выше, пирогу, похвалил и повара, чем весьма удивил и девиц и их мамашу. Заметив это, я постарался сменить тему. Наверное, тут не принято хвалить обслугу. Полина начала пространно рассказывать о нашей «нечаянной» встрече на озере, и эта встреча начала обрастать подробностями, о которых я не подозревал. В какой-то момент я даже начал опасаться, что сейчас выяснится мое купание нагишом. Однако, сочинение знойной амазонки Полины плавно обогнуло этот момент, оставив, однако, туманный намек. Поскольку сабельный шрам на груди и пулевой след на ноге прямо указывали на то, что красотка видела больше, чем дозволяли приличия того времени. Мамаша умолкла, соображая, можно ли теперь задавать вопросы дочери, или повременить, а отец не обратил на этот опус внимания.