Здесь, нужно сказать, Ксан дал маху. Вместо того, чтобы подняться и уйти, он решил переломить ситуацию. Уж больно велик был соблазн поставить точку в этой нелепой, затянувшейся истории, избежав дальнейшей переписки с официальными лицами и неугомонной мамашей, изматывающих встреч и бесед. Оттеснив плечом малохольного мужа, Ксан приобнял Марину, как бы подталкивая на путь истинный.Разъяренный Таусиф не вынес подобного издевательства и сильно пихнул Ксана в грудь. Тот нанес ответный удар, и в ту же секунду в помещение ворвались полицейские. Не слушая объяснений регионального представителя, его скрутили, вытащили наружу и бросили в джип, покативший в городскую тюрьму.
Дно было неровным, Ксан наступал на какие-то склизкие камни, с трудом сохраняя равновесие, чтобы не оступиться и не погрузиться с головой в омерзительную жижу. Один или два раза он вскрикнул от боли, напоровшись на что-что-то остроеНельзя было сказать, насколько глубок порез. В голове мелькнула мысль: вдруг он истечет кровью здесь же, в яме, заполненной грязной водой и дерьмом? Такой же страх не раз посещал Ксана в детстве, когда ему приходилось пробираться по илистому дну речки или пруда, чтобы освободить крючок или столкнуть лодку с мели. Он старался ступать как можно осторожнее — вдруг под густым илом притаился кусок стекла или ржавая железяка? Однажды Ксан отдыхал с родителями в Прохоровке, барахтался в Днепре на мелководье и чем-то вспорол себе колено. С тех пор отчетливо помнил, как ужасно выглядела рваная рана. Ему бинтовали ногу, а потом везли на телеге, запряженной ленивым мерином, в сельскую больницу.
.— Когда же ты умрешь? — равнодушно поинтересовался Раджа. — Все барахтаешься. А это так просто: перестаешь сучить лапками, выдыхаешь воздух. Что скажешь, Гульман?
— Ты знаешь, Раджа, я убиваю быстро. Ты любишь пытки и страдания, я — нет. Убей русского, и шабаш[5].
— Не любишь ты меня, Гульман.
Сказано было равнодушно, но в глазах Раджи застыла ненависть.
— Ладно. — Он повернулся к Ксану, который чувствовал,что силы его на исходе. — Хотелось, чтобы парень еще немного пожил, но раз Гульман сказал..
Исхан что-то промычал в знак согласия, и дакойты обменялись гнусными усмешками. Раджа потянулся к Ксану, чтобы схватить его за волосы. Однако тот, не дожидаясь прикосновения грязной ручищи, отпрянул и ушел с головой под воду.
В тюрьмах, даже в пакистанских, надзиратели и охранники тщательно следят за тем, чтобы в камерах не было колющих и режущих предметов. Однако наводнение несло с собой груды мусора и обломков, которые проникали внутрь сквозь решетки помещений, расположенных на нижних этажах. Вот таким образом на дне ямы оказалось отбитое горлышко стеклянной бутылки, о которое Ксан порезал ногу и сейчас пытался найти, лихорадочно шаря вокруг.
Когда он вынырнул, Раджа и Исхан синхронно издали глухой гортанный звук. Исхан размахнулся ногой, желто-коричневая пятка устремилась к виску обреченной жертвы. Однако, неожиданно для дакойтов, русский, который к этому времени должен был полностью обессилеть и молить Аллаха о скорой кончине, перехватил ногу Исхана и резко рванул ее на себя. В следующее мгновение ударил дакойта в лицо горлышком бутылки.
Раджа, попытавшийся броситься на выручку к приятелю, отреагировал с секундным опозданием. Этого оказалось достаточным, чтобы Гульман успел ударить его локтем в живот. Дакойт явно не ожидал нападения с этой стороны. Изумленно прохрипел: «Ты что...», после чего сноровисто ткнул Гульмана растопыренными пальцами в глаза. Воспользовавшись замешательством сокамерника, выхватил из-под рубахи лезвие бритвы. Ошибка Раджи была в том, что он на мгновение упустил из виду Ксана. Тот, опершись руками о край каменного пола, выскочил из ямы, стремительным движением обхватил дакойта за шею, рванул вниз, ломая позвонки.
Гульман перевел дыхание: — Где научился драться? Бьешь не хуже дакойтов.
— Русский спецназ. — Ксан удостоился уважительного взгляда.