«Один из них побежал вперед и что-то сказал милиционеру у входа. И когда мы подошли к посольству, милиционер сразу перегородил дорогу американцу, и одновременно на меня набросилось много людей в штатском. И на Бегуна тоже…
Американец из посольства начал протестовать, но ему сказали, что мы опасные преступники. Он кричал, что мы гости посольства, у нас есть дело к нему: они не хотели ничего слушать. Они мне скрутили руки, схватили за ноги, бросили на заднее сиденье машины, и там, матерно ругаясь, — «Ну, сука, мы тебе сейчас покажем…» — схватили еще за голову, и мы помчались с включенной сиреной, по средней полосе, через всю Москву…
Американец потом говорил, что ничего ужаснее в своей жизни он не видел…»
«— Завтра об этом узнает весь мир, — сказал я.
— Плевать, — был ответ…»
И снова нас бьют! Опять и опять…
Как прежде, как всегда, как оно и положено по неписаным правилам.
Эка невидаль! А когда их не били? А кто их не бил?
Веками над Россией, над нашими головами — кулак волосатый, сапог квадратный, сивушно-луковый перегар…
— Давайте, ребята! Чего стесняться?
А ребята и не стесняются. Ребятам только мигни…
Честное слово, это даже достойно уважения! Их упоительное беззаконие. Их блистательная безнаказанность. Их сладостная разнузданность. Захотел — и ударил. Приспичило — и пнул. Пожелал — и жидом обозвал. Как их за это не уважать?!
Вы только себе представьте!
Кто мог такое предположить?!
Даже в самых смелых мечтах!!
В центре Москвы, в центре России, в центре всего прогрессивного человечества они выволакивают евреев из приемной президента страны, отвозят их за шестьдесят километров от города и избивают в лесу. Проламывают носы, бьют по ребрам и в пах, профессионально наставляют синяки.
За что?!
А за то…
За все!
Эй, американцы! Вас когда-нибудь увозили из Белого Дома в темный лес — и кулаками, ногами, пинками?..
Эй, англичане! Вас когда-нибудь выволакивали из дворца королевы — и в нос, и под зад, и ребрами по асфальту?..
Эй, французы! Как же вы без этого живете?..
Мне жалко вас, иностранцы!
Мне жалко всех нас…
А кто-то из евреев уже их защищает. Кто-то говорит, что били они не по приказу сверху, а так, по собственной инициативе, и это, конечно, не одно и то же. Это — разные вещи. С этим можно жить…
Завтра вас отвезут, евреи, за двести километров от города и закопают в гнилом овраге. Но у вас зато останется напоследок некое чувство удовлетворенности, что сделано это безо всякой команды, а так — по личной инициативе…
Эх, евреи, евреи!
Опять вас бьют, евреи! Опять и опять…
Кого еще там не били?
Выходи, твоя очередь…
II
«— Нам известно, что три дня назад у вас дома были иностранные корреспонденты.
— А разве советскими законами запрещено общаться с иностранными корреспондентами?
— Нет, не запрещено. Но если вы еще раз с ними встретитесь, то получите пятнадцать суток.
— По какому закону?
— А вы не беспокойтесь — все будет по закону!..»
«И если милиционер говорил корреспондентам: «Проходите, граждане, не скандальте, уже для визита позднее время», то агент КГБ выражал свои мысли более определенно: «Проходите, проходите, дипломат! Придешь еще раз, я с тобой по-нашенски, по-русски поговорю, я тебе ноги переломаю!»
«— А наших иностранных коллег вы тоже арестуете?
— А ваших иностранных коллег — коленкой под зад!»
— Я помню хорошо этого человека.
Я видел его не один раз…
Солидный, преуспевающий журналист из крупной газеты. Имя. Положение. Возможности…
Он катался по Москве на огромной машине. На самой огромной, какие я когда-либо видел.
А как он сидел за рулем! Как оглядывал прохожих! Как брал интервью! Блистательный образец уверенного в себе мужчины…
Ему хватило двух допросов.
Двух хороших допросов.
Почему? Не могу понять…
Мы же выдерживали больше. За нами никто не стоял. Ни посольство. Ни Америка. Ни ее президент. Нас раздавить — раз плюнуть.
Так почему — мы держались, а он сразу сломался?..
Я видел его после допросов.
Это был другой человек.
У него мотались глаза сверху вниз. Будто его сильно встряхнули, и он не мог никак успокоиться…