Солнце почти зашло, в багровых отблесках заката шафрановые поля казались еще прекраснее. Ветер ослабел, в воздухе разлился холодок; Амир, в его перепачканной кровью рубахе и со слабостью в коленях, сжимался в комок в поисках тепла. Но все, что ему оставалось, – это смотреть на Хасмина.
– Королева провалила башару, – произнес Хасмин. – Ребенок родился мертвым.
Амир охнул, хотя отчасти предвидел такой исход. Королева и прежде рожала мертвых младенцев, и это ставило под угрозу продолжение рода махараджи Орбалуна.
Хасмин, впрочем, еще не закончил.
– Нам не хватило специй для исполнения ритуала сегодня днем. Благодаря тебе.
– Но, кака, халморцы…
– Придержали куркуму? Украли ее? Есть ли разница? Наследник престола мертв, и королевство в трауре.
Амир вполне мог предвидеть, как высокожители станут кивать на чашников, перекладывая на них вину. Уважая Орбалуна, молодой человек не питал ни уважения, ни снисхождения к тем, ради кого Орбалун правил. Дело неизменно закончится несколькими публичными порками, общественным шельмованием и запретом базара на день или два. Для Амира это означает…
– Выверни карманы, – велел Хасмин.
– Там нет ничего ценного, – выпалил Амир.
– Это мне судить. Давай, не заставляй меня просить снова.
Амир запускал пальцы во все пазухи в одежде: выудил носовой платок, крохотный кисет с молотым имбирем, гребень и пустую фляжку для воды. Потом уверенно развел руками, показывая, что закончил.
Хасмин поскреб бороду. Немного погодя он подозвал одного из принадлежащих к низкой касте човкидаров и приказал ему тщательно обыскать Амира. Само собой, Хасмин предпочел бы взять на себя ответственность за провал башары, чем коснуться собственными руками хотя бы волоса на теле Амира.
– Ни единого стежка не пропусти.
Човкидар не подвел. За считаные мгновения он обнаружил медальон Файлана, запрятанный под завязкой штанов Амира. Солдат вернулся к начальнику с медальоном, внутрь которого был вделан пузырек с олумом. Хасмин посмотрел искоса на сосуд, провел пальцами по металлу медальона. Бровь его ползла вверх по мере того, как до него доходила ценность находки.
– Что это?
Амир сглотнул, отдуваясь, чтобы потянуть время.
– Вещь моего друга. – Ложь вылетела из глотки без усилий. – Из Чаши. Он дал ее мне на счастье.
Хасмин хмыкнул:
– Вещь из столь тщательно отполированного металла? В руках чашника? Ну-ка, выкладывай всю правду, пока я не проткнул тебя копьем и не сказал, что это был несчастный случай при исполнении.
Пустая угроза. В глубине души Хасмин сознавал собственную беспомощность. Убивать носителя или даже арестовывать его было запрещено, учитывая, как мало их в каждом королевстве и как важна их роль в торговле пряностями. Лишь при выходящих из ряда вон обстоятельствах или за совершение серьезного преступления блюститель престола мог подвергнуть носителя заключению, но казни – никогда. Амир полагался на эту защиту, но знал и то, что радоваться не стоит. Не в силах расправиться с ним, Хасмин отыграется на каком-нибудь другом чашнике, не носящем на шее клейма пряностей.
Допустим, на амме.
– Да это же пустяк, – сказал Амир. – Всего пригоршня песка, найденного мной в Джанаке. А медальон, как я уже говорил, принадлежит другу.
– Песка, значит? – Хасмин снова хмыкнул. – По мне, так похоже на пряность.
Он крутил склянку до тех пор, пока не вытащил ее из медальона, потом открыл и резко втянул воздух, принюхиваясь. Прошла секунда, затем минута. Хасмин заткнул склянку пробкой и вставил обратно в медальон.
Амир понимал, что Хасмин выигрывает время, и каждая секунда тянулась, уводя Амира все дальше и дальше от Яда. Хасмин явно не мог знать, что у Амира в карманах. То была просто проверка. Настоящее наказание впереди, и Амир мог только догадываться, как далеко зайдет начальник човкидаров в удовлетворении своей злобы.
Сжав в пальцах медальон, Хасмин по-хозяйски сунул его в карман, потом поднял голову и усмехнулся:
– Ну, «песок» я сохраню при себе. Можешь идти.
Амир заморгал. Солнце совсем село, и за то время, какое понадобилось, чтобы погасли последние лучи и небо стало походить на синий полог, усеянный яркими дырочками звезд, молодой человек не успел толком осмыслить значение произнесенных Хасмином слов.
– Я… Я могу идти?
– Ну да. – Хасмин кивнул. – Ступай домой, а через четыре дня, когда придет время снова выполнять обязанности носителя, предстанешь предо мной на этом самом месте. Вдвоем со своим братом.
В наступившем сумраке стало видно спрятанное под маской истинное лицо Хасмина. В окруженных глубокими тенями глазах горели недоброй радостью огоньки. То была кульминация его жестокого плана. Хасмину требовался лишь предлог, чтобы осуществить его, и Амир только что преподнес этот предлог на блюдечке.