— Да, — согласилась Таппенс, — сначала мне тоже так показалось. Но это не бред, Томми.
Снизу донесся звук колокольчика.
— Пойдем ужинать, а?
— Погоди. Настоящим расследованием можно заняться и после ужина, но я лопну от нетерпения, если прежде не расскажу тебе все.
— Опять чего-то себе напридумывала?
— А вот и нет. Понимаешь, я просто выписала буквы. Вот смотри, на этой странице в слове «Мэтчем», подчеркнуты «М» и «э». Идем дальше. В слове «вскрикнул» подчеркнуты «р» и «и». Потом еще «д» и «ж» из «даже», «о» из «вздрогнул», «р» из «выронил», «д» из «людей», «а» из «на» и «н» из «полянке»…
— Ради бога, — замотал головой Томми. — Может, хватит?..
— Погоди, — отмахнулась Таппенс. — Смотри, что получается, если выписать все эти буквы по порядку. Получается: М-Э-Р-И.
— Ну и что?
— «Мэри»! — с нажимом повторила Таппенс.
— Замечательно, — сказал Томми, — получается «Мэри». И очень изобретательная Мэри. Скорее всего, ей просто захотелось увековечить в книге свое имя. Обычное дело.
— Допустим, — согласилась Таппенс, — но следующие подчеркнутые буквы образуют слово Д — Ж — О — Р — Д — А — Н.
— Естественно. Сначала имя, потом фамилия. «Мэри Джордан». Не пойму, чего ты так разволновалась.
— Но книга-то принадлежала не ей! На первой странице есть надпись детским почерком: «Александр Паркинсон».
— Ну и что?
— Как это ну и что? — возмутилась Таппенс.
— Слушай, пойдем, а? Есть очень хочется! — взмолился Томми.
— Потерпи еще капельку, — сказала Таппенс. — Я только прочту тебе весь текст, это не так уж много. Итак, у нас уже есть: «М-э-р-и Д-ж-о-р-д-а-н». А знаешь, что написано дальше? «У-м-е-р-л-а н-е с-в-о-е-й с-м-е-р-т-ь-ю». Получается: «Мэри Джордан умерла не своей смертью». И еще: «Это сделал один из нас. Кажется, я знаю, кто». И все, больше я ничего пока найти не могу. Потрясающе, правда?
— Слушай, Таппенс, — Томми пристально посмотрел на жену, — уж не собираешься ли ты…
— Что?
— Ну, не можешь же ты отнестись к этому серьезно?
— Уже отнеслась, — заявила Таппенс. — «Мэри Джордан умерла не своей смертью. Это сделал один из нас. Кажется, я знаю, кто». Ох, Томми, только не говори, что тебе самому не хочется это узнать!
Глава 3
Посещение кладбища
— Таппенс! — позвал Томми, заходя в дом.
Ответа не было. Чувствуя легкое беспокойство, Томми взбежал по лестнице и в последний момент едва успел перепрыгнуть темнеющее в полу отверстие.
— А, чтоб их! — в сердцах помянул он электриков.
Все это началось несколько дней назад. Электрики пришли, осмотрелись и, отчасти даже разочарованно заявив: «Пустяки, здесь и делать-то нечего. Вечерком заглянем», ушли, вечерком, однако, они так и не заглянули. Впрочем, Томми их особенно и не ждал. Стиль работы штукатуров, маляров, электриков, сантехников и представителей прочих строительных специальностей был ему хорошо знаком. Они появляются, изображают бурную деятельность, а затем под каким-нибудь предлогом уходят… за пассатижами, кусачками, отверткой… бывает, что и за разводным ключом… Главное, что они не возвращаются. Звонить в их компанию бесполезно, поскольку выясняется, что компания эта недавно переехала в другое место, или разорилась, или что интересующий вас мастер уже год как уволился, или что он запил, или что у них таких не было и нет… После этого вы еще долго потерянно бродите по дому, больше похожему теперь на минное поле, стараясь поточнее запомнить расположение многочисленных ям, ловушек и прочих препятствий. Впрочем, за себя Томми не опасался. Он пережил уже не один ремонт. Но что, если Таппенс пойдет с чайником, споткнется и окатит себя кипятком?.. Интересно, куда она подевалась? Он снова позвал:
— Таппенс! Таппенс!
Он начинал уже всерьез беспокоиться за жену. Впрочем, за такую жену невозможно не беспокоиться. Каждый раз, уходя из дома, он брал с нее клятвенное обещание не заниматься самодеятельностью. Даже ее робкие возражения, что «она только выйдет купить масла; здесь рядом, через дорогу», пресекались им на корню.
«Это слишком опасно», — сурово говорил Томми.
«Не говори ерунды», — отвечала Таппенс.
«Это не ерунда, — возражал Томми. — Это горький опыт. И, поскольку я не хочу потерять самое ценное, что у меня есть…»
«…очаровательное, симпатичное, умное и заботливое», — с готовностью подхватывала Таппенс.