- "Ну, ввв-ооот, мои маленькие, потерянные детишки." - Голос хрустел и трещал, хитиновый и иссушённый. - "Наконец-то я освободилась. И что вы будете делать?"
- "Отошлём тебя прочь," - сказал Торисен. - "Снова. Ступай."
- "Ах, ха, ха, ха. Что за промозглой, унылой душой ты владеешь, маленький лордик, но столь многое я узнала за проведённое здесь время."
- "Полагаю, с тобой разговаривал Отец."
- "О, да. Бедный, бедный, одинокий Серлинг, преданный всеми, кем можно. И пока он всё ещё живёт, неважно в какой форме, ты - просто ничто. И никогда не был большим. И ты ещё смеешь называть себя Верховным Лордом? Что же скажет твой драгоценный Совет, когда я им расскажу, что ты дезертир, покинувший своего лённого лорда?"
Джейм рассмеялась, несмотря на всё растущую ярость, на грани вспышки берсерка. Спустившись по лестнице, она закружила вокруг кошмарной фигуры. Та задёргалась, чтобы держаться к ней лицом к лицу, но это получалось только лишь у верхушки, ноги стояли на месте. - "И какие же ты предоставишь им доказательства? 'Мне поведал об этом мертвец.' А наш отец мёртв, что бы ты там ни говорила, убит перевратом Мразилем. По-прежнему живо лишь его безумие."
- "Да-а-а-а. И живёт оно в твоём брате. Милая девочка, ты сумеешь многого добиться, если объединишься со мной. Ты гораздо лучше этой куклы с рожей карги, Каллистины, подходишь на роль консортки моего сына. Только подумай о ребёнке, которого ты могла бы выносить."
- "Я и думаю. И от этой картины мне выворачивает желудок. Твой сын ведь также переврат, не так ли? А ты когда-нибудь задавалась вопросом, откуда пришла эта кровь?"
Паучьи лапки, что обрамляли рот Ранет, скорчились в пародию кривоватой улыбки. - "Мне это прекрасно известно. Разве я не видела, как изменилось лицо моего любовника той ночью в Лунном Саду, когда был зачат Кенан?"
- "О, я верю тебе, что оно изменилось, от облика моего мерзкого (нечистого) дяди Грешана к образу Мастера, Герридон. Однако, подумай: а что, если оно изменилось снова, впоследствии?"
Мандибулы защёлкали в раздражении.
- "Непотребство. Вредительство. Как будто меня можно обдурить."
- "А тебя нельзя?"
Шёлковый саван искривился, наматываясь всё туже и туже вокруг закипевшего торса. Чёрные, много-суставчатые ноги заизвивались сквозь него наружу некой гротескной бахромой.
- "Нет. Ты скажешь всё, что угодно, чтобы только подтвердить ложные притязания твоего брата. Я для тебя слишком умна."
- "Говори себе это, и убирайся. В Серых Землях тебя дожидаются мёртвые. Кинци, Эрулан, и все стальные Норфские женщины, сражённые по твоему слову."
- "Ха. И какие же у тебя этому доказательства? Мы поставили друг другу шах и мат, девчонка. Секреты и власть. Впрочем, никаких сомнений, кто же, в итоге, победит."
- "О," - сказала Джейм, преодолевая очередную четверть круга. - "У меня их точно нет."
Шёлк, наконец-то, лопнул. С тонким, пронзительным вскриком Ранет пролилась на землю и бежала, чёрная тень, заскрёбшая через внутренний двор, сквозь ворота, через стонущие холмы, прочь и прочь.
Джейм вздохнула. Битва ещё не окончена, несмотря на все её храбрые слова, и противник ещё весьма далёк от поражения. Ранет ещё не самый главный недруг. Кенцират расстилался пред ними слой за слоем, уходя к самому Тёмному Порогу. Разум не выдерживал подобного. Это был слом истории.
- "Мы не готовы," - сказал Торисен, и он был прав.
Она развернулась обратно к дверям, но они щерились пустым провалом. Её брат скрылся в зале.
Она осторожно вошла внутрь, её зрение адаптировалось от тусклого света двора к ещё более тусклому свечению, проникающему сквозь два забранных решёткой окна слева и справа. Первым делом её ударил запах. Сладковатый и болезненный. Неужели это вонь лёгочной гнили, прямо здесь, в самом сердце образа души Торисена? Затем она увидела столы, и сидящие за ними неясные, сгорбленные фигуры. Дыхание воздуха сквозь распахнутую наружную дверь заставляло их колебаться и бескостно мотаться, просто-напросто призраки, скрученные из паучьего шёлка, эха больного прошлого.
Хриплый голос неотступно бормотал за закрытой внутренней дверью, а Торисен прижался к её наружной поверхности, внимательно слушая:
- "Вы меня предали, ты, и ты, и ты. Вы сказали мальцу уйти и он ушёл. Предатели, все вы."
В зал, запинаясь, влетел Киндри, его белые волосы пребывали в диком беспорядке, на подбородке наливался синяк.
- "Я практически бредил," - пропыхтел он. - "Бурр мне врезал. Мне кажется, у меня треснул зуб. Что происходит?"