По всему холлу было рассыпано множество хрустальных шариков. Я наклонилась, подняла несколько — ладонь сразу пронзил обжигающий холод. Абсолютно круглые и прозрачные ледышки таяли в руке, капли воды стекали на пол. Все это было довольно странно, но на раздумья не оставалось времени. Ребята сидели в гостиной, ожидая обеда, а я должна была сбегать на кухню за хлебом. Злая, как черт, Валентина Акимовна проводила меня таким взглядом, что лучше всего было выполнить ее поручение быстро и четко.
— Кап-кап-кап… — капля за каплей вытекала вода из плохо закрытого крана. — Кап-кап-кап…
Этот размеренный стук звучал как-то слишком отчетливо, громко, настойчиво. Каждая капля была так тяжела, что казалось, будто при ее падении сотрясается вся кухня. Решив покончить с этим безобразием, я подошла к мойке. Необъяснимый страх становился все сильнее. В чем была его причина? Почему привычные предметы пугали меня? Ответа не предвиделось. Преодолевая наваждение, я решительно потянулась к крану, собираясь завернуть его поплотнее.
Поток капель иссяк, и тут мой взгляд уперся в оклеенную пленкой «под мрамор» стену. Цветные разводы замысловатого узора медленно перемещались, наслаивались, становились то более насыщенными, то почти не различимыми на белом фоне. Создавалось впечатление, что передо мной плавали струи цветного дыма. Постепенно в их перемещении стала видна некая закономерность — разводы сплетались в темный клубок, превращались в подобие уродливого лица. Я стояла, как зачарованная, и не могла отличить сон от яви. Страшная догадка завладела моим сознанием — что если ночной кошмар продолжается, и все случившееся этим днем — только продолжение бесконечного сна? «Белый снег усыпил меня, зима не отпустит из своих объятий. Этим сновидениям не будет конца. Только весеннее солнце растопит белое покрывало, но жаркие лучи уже не смогут вернуть меня в этот мир… Я сплю, сплю, и никто не в силах прервать этот сон…»
Прошло еще несколько мучительных, растянувшихся на целую вечность мгновений, и вот уже со стены кухни на меня смотрело безобразное, искаженное злобой лицо. Взгляд монстра впился в мои глаза, стараясь проникнуть в душу через дыры зрачков. Он входил в мое сознание, подчинял волю, не позволяя отвести взгляд. Я отчетливо ощутила, как тело пронизывают тонкие, обжигающе-холодные ледяные иглы…
— Сгинь! Сгинь, нечистый!
Отчаянный вопль Валентины Акимовны вернул меня в реальность. Иллюзия исчезла — струйки дыма вновь превратились в узор на клеенке, их переплетение ничуть не напоминало жуткое, убивающее взглядом чудовище. Пожилая женщина медленно опустилась на стул:
— Я больше не могу.
— Вы тоже видели?
— Хочешь удостовериться, как все сработало? Пойми, Яна, я старый человек и то, что вам кажется смешным, просто убивает меня. Почему дети теперь такие жестокие и бессовестные?
— Валентина Акимовна, поверьте…
— Лучше молчи, Яна.
Она поднялась со стула, направилась к двери и тут же столкнулась со встревоженными ребятами. Обеспокоенные нашим долгим отсутствием, они прибежали к кухне, пытаясь выяснить, что случилось.
— Я беру выходной, — голос Валентины Акимовны обрел привычную твердость. Она пронзила нас испепеляющим взглядом старой учительницы. — А как только выпровожу вас в город, сразу уволюсь. Придется тебе самой заняться хозяйством, Яна. И не смейте меня беспокоить!
Высоко подняв голову, она зашаркала к своей комнате. Вскоре мы услышали громкий стук двери, а потом все стихло.
— Чем ты ее достала? Поделись опытом, — поинтересовался Костик, но я так и не ответила ему.
К ночи погода ухудшилась — небо затянули низкие облака, вновь пошел снег. Настроение у всех было хуже некуда — вместо веселых каникул получилась какая-то пакость, дела не клеились, и больше всего хотелось по-волчьи взвыть на луну. Впрочем, никакой луны на небе не просматривалось, а снегопад становился все сильнее и сильнее, будто решил побить все метеорологические рекорды. Мы собрались в гостиной, уныло смотрели на огонь, совершенно не представляя чем заняться. Даже телевизор, и тот повел себя как последний предатель — сломался, не желая ничего показывать.