— Дорогая, открой окно, — сказала я.
— Да, Лиза.
Бомбейский джин уже ждал меня, а еще стакан с кубиками льда и нарезанный лайм. Бомбейский единственный сорт джина, который я могу пить, и я всегда пью его именно так.
Краем глаза я следила за ловкими, почти кошачьими движениями Дианы, за плавными жестами ее длинных рук, за ее почти любовным прикосновениям даже к шнуру, стягивающему тяжелые пурпурные шторы.
Три года она жила, если можно так выразиться, в этих стенах. Раз в год она брала шестинедельный отпуск и исчезала. И, надо признаться, я всегда гадала, куда она едет, что сейчас делает, как выглядит. Мне говорили, что члены Клуба предлагали ей сниматься в кино, предлагали ей руку и сердце, предлагали поездки в самые роскошные и экзотические места.
Но здесь такие предложения рабам — самое обычное дело. Вот почему мы и подписываем с ними контракт на определенный срок и щедро платим.
Однажды я видела, как Диана, уже одетая для поездки, шла под руку с другой рабыней к ожидавшему ее самолету. Говорили, что пять наших девушек снимают замок в Швейцарских Альпах. И Диана уже была экипирована по-зимнему: в пальто, отороченное белым мехом, и белую меховую шапку. Она вдруг сразу стала похожа на русскую, на огромную балерину, подавляющую своим ростом. И двигалась она стремительно, размашисто шагая по летному полю. Подбородок поднят, ее миленький французский ротик, словно созданный для поцелуев, слегка приоткрыт.
Но я не знаю такую Диану. Я знаю только обнаженную услужливую рабыню, которая всегда рядом со мной — и днем и ночью. Она идеал, если такое возможно, и я нередко твердила это ей в тишине ночи.
Сквозь французские окна в комнату проникал солнечный свет, а покрытые листьями огромные ветви калифорнийского перечного дерева как вуалью закрывали от меня синеву ясного летнего неба. Со стороны сада долетел легкий порыв ветра, уносящего на юг клочья облаков.
Диана присела рядом со мной, и я наклонилась, чтобы скользнуть пальцами по ее грудям — идеальным грудям, не слишком большим, не слишком маленьким, — и почувствовала ее молчаливую готовность. Об этом говорила ней ее поза. Она сидела именно так, как я люблю: наклонившись, ягодицы на пятках. Об этом говорили и ее повлажневшие глаза.
— Налей мне, — приказала я и, прежде чем углубиться в досье, спросила: — Ты хорошо себя вела без меня?
— Да, Лиза. Я старалась всем угодить, — ответила Диана.
Я взяла у нее стакан, с трудом дождалась, пока джин охладится, и сделала большой глоток, почувствовав, как в груди разливается приятное тепло.
Диана, совсем как кошка, свернулась клубком, готовая в любую минуту вскочить и броситься мне на шею. Устоять было почти невозможно, но я еще не успела перестроиться после отпуска, не отошла от всех волнений и переживаний. Мне казалось, что я еще там.
Однако я справилась и жестом показала ей, что все в порядке. И тогда, опустившись на колени, она прижалась ко мне — воплощенная нежность, — а я наклонилась и поцеловала ее в полураскрытые губы. И сразу же поняла, что ее постепенно начинает переполнять желание. Она, словно предлагая себя, раскрывала передо мной свою наготу.
Неужели Диана почувствовала мою скованность? Когда я выпустила ее из объятий, она нахмурилась и надула губы.
— Мне сейчас некогда, — прошептала я.
Говорить это было совсем не обязательно. Она была хорошо натренирована, как и любой мой раб. Но мы испытывали друг к другу такую нежность, и нежность эта возбуждала ее так же сильно, как и моя отстраненность, всегда вызывавшая у нее слезы на глазах.
Я повернулась к экрану компьютера и стала быстро выстукивать на клавиатуре предварительный отчет. По экрану побежала мерцающая цепочка зеленых букв. Пятьдесят новых рабов. Эта цифра меня потрясла.
Тридцать из них были приобретены на аукционе, но двадцать — на стороне. И все контракты на два года! Итак, наши новые правила и инструкции заработали. Я не ожидала, что это случится так быстро. Думала, что мы опять будем иметь дело с контрактниками на полгода, максимум на год. которых придется отпускать именно тогда, когда они будут в самом расцвете. На самом деле, чтобы обучить раба и получить отдачу от вложенных в него или в нее денег, нам необходимо два года. Но многие к этому просто не готовы.
Теперь пора взяться за досье. На обороте каждой папки была приклеена фотография раба. Я быстро пролистала несколько дел. Сразу же откинула шесть, семь, десять из них. Все, конечно, очень красивы, и кто-нибудь наверняка полюбит их и будет с удовольствием мучить. Только не я.
Но вот совершенно роскошная женщина, с копной вьющихся волос и продолговатым лицом типичной американки.