Потом она что-то достала из комода. Что-то вроде кожаных рогов телесного цвета. Присмотревшись получше, я понял, что это был искусственный член, но не один, а два члена, соединенных вместе одной мошонкой. И члены эти выглядели весьма правдоподобно: они даже двигались толчками, когда она слегка сжала искусственную мошонку, совсем как ребенок резиновую игрушку.
Она поднесла все это поближе ко мне, словно предлагая в дар. Члены были сделаны мастерски: блестящие, хорошо смазанные, с тщательно вылепленными головками. Насколько мне было известно, в мошонку закачали какую-то жидкость, которая при правильном нажатии поступала в оба члена.
— Эллиот, тебя когда-нибудь трахала женщина? — еле слышно произнесла она, убирая со лба непослушную прядь. Лицо ее было покрыто капельками лота, а огромные глаза затуманены.
Я, уже не контролируя себя, попытался слабо протестовать:
— Не делай этого со мной!
В ответ она только тихо, призывно рассмеялась.
Она снова отошла к комоду и, взяв высокий табурет с мягкой обивкой, установила его за моей спиной. Я повернулся к ней лицом и в ужасе посмотрел на табурет, точно это было опасное оружие.
— Не смей меня толкать! — воскликнула она, сердито сверкнув глазами, и наотмашь ударила меня по лицу.
Я отвернулся, чтобы оправиться от шока.
— Ну что, уже съежился от страха? — спросила она.
— Не дождешься, крошка, — ответил я, за что получил еще одну увесистую пощечину.
— Может, мне сперва выпороть тебя? По-настоящему.
Я промолчал, так как мне стало трудно дышать и я никак не мог унять бившую меня дрожь. А потом я вдруг почувствовал ее губы у себя на щеке, прямо там, где еще алел след от удара, и ее нежные пальцы на шее.
И опять нечто невероятно сильное пронзило меня, отдавшись сладкой болью в члене.
Мягкое прикосновение шелковистых губ — и член стал еще больше, а в голове будто что-то взорвалось.
— Эллиот, ты любишь меня?
Похоже, какой-то защитный клапан вышел из строя.
Мой разум уже не справлялся со всем этим. По щекам потекли слезы.
— Открой глаза и посмотри на меня! — приказала она. Она забралась на табурет, оказавшись всего в паре дюймов от меня. В левой руке она держала сдвоенный фаллос, а правой подняла кружевной подол сорочки. Я увидел темные вьющиеся волосы на лобке, сквозь которые просвечивала розовая кожа и маленькие нежные половые губы, которые обычно скромно прикрыты волосами. Она слегка наклонила фаллос и вставила его одним концом прямо в себя. Ее тело грациозно двигалось взад и вперед, чтобы принять его. При этом второй конец изгибался наружу, так что со стороны она казалась женщиной с восставшим членом.
Потрясающее зрелище: ее изящное тело и этот блестящий член, устремляющийся вверх прямо из жестких кудрявых волос. Впечатление еще больше усиливало ее тонкое лицо и пунцовые губы. Потом она наклонилась ко мне, при этом надавив большим пальцем куда-то в область подмышечной впадины, и сказала:
— А теперь повернись ко мне спиной.
Я беспомощно хрипел и сипел, но ничего не мог поделать, кроме как следовать ее приказаниям. Я почувствовал, как в меня входит искусственный член, и весь напрягся, сделав попытку отодвинуться.
— Стой спокойно, Эллиот, — прошептала она. — Не вынуждай меня насиловать тебя.
А потом это непередаваемое чувство, когда смазанный член, расширяя задний проход, стал проникать внутрь. И когда он вошел до самого основания, я испытал острое наслаждение от горячей, нежной головки внутри себя. Господи, если бы она просто прессовала меня, грубо насиловала! Нет, она на самом деле трахала меня! Что было еще хуже. Эта теплая резиновая мошонка словно была частью ее тела, так же как ее обнаженный живот и узкие бедра.
Я непроизвольно раздвинул ноги. Терпеть эту сладкую муку стало уже невозможно. Оказаться насаженным на продолжающий входить и выходить резиновый член, наполняющий меня своим содержимым, — более острого ощущения мне еще не доводилось испытывать! Я ненавидел ее, но мне нравилось то, что она со мной вытворяла. Тут я ничего не мог с собой поделать! Она прильнула ко мне всем телом, а руки ее требовательно искали мои соски.
— Ненавижу тебя, — прошептал я. — Ты, маленькая сучка!
— Конечно ненавидишь, Эллиот! — ответила она. Она знала, что оседлала меня, управляла процессом.
Еще немножко — и я кончу! Я осыпал ее всеми мыслимыми и немыслимыми проклятиями. Тогда, обхватив меня бедрами, она стала работать резиновым членом еще активнее, проталкивая его все глубже и глубже, одновременно целуя взасос мне шею и дергая за соски.