— Хорошо, — ответила она, сложив губы для поцелуя, но слегка отстранившись от меня. — Ты готов к порке?
Я с тихим вздохом кивнул.
— Нет, этого недостаточно.
— Да, мэм.
Она покачала головой, явно изучая меня. Я облизал губы, ожидая, что будет дальше. Она нахмурилась, опустив глаза, обрамленные длинными ресницами, а потом задумчиво на меня посмотрела:
— Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Давай изменим формулировку на «да, Лиза».
— Да, Лиза, ответил я дрожащим голосом.
И к Мартину я тоже всегда обращался во имени: «Да, Мартин. Нет, Мартин».
— Хороший мальчик, — похвалила она меня и встала в ногах кровати, чтобы начать экзекуцию.
И она взялась за работу. Била она сильно, с оттягом, не хуже мужчин-хэндлеров. У нее, несомненно, был большой опыт в этом деле.
Она явно изучала мои реакции, специально растягивая удары, а потому боль нарастала медленно, разливаясь во телу, совсем как удовольствие, когда она трахала меня резиновым членом. Я понял, что начинаю потихоньку сдаваться. Если бы она действовала более напористо, более грубо, ей не удалось бы меня сломить, поскольку в таком случае сработали бы все мои защитные механизмы.
Но это было только начало. Она уже порола меня со всей силой. Я напрягся и попытался приподняться, так как не мог лежать спокойно. По привычке я старался держаться до конца, но ничего не получалось. У меня на теле уже живого места не было, и у меня уже не было сил терпеть эти обжигающие удары хлыста, ищущего где побольнее, терзающего рубцы снова и снова, а также растущее возбуждение. Потом наступил момент истины — со мной такое случалось далеко не всегда, — когда я понял, что уже не могу контролировать себя и в то же время чувствую буквально все.
— Ты знаешь, что принадлежишь мне? — спросила она.
— Да, Лиза, — с готовностью отозвался я.
— И ты здесь, чтобы доставлять мне удовольствие. — Да, Лиза.
— И ты больше не будешь грубить.
— Да, Лиза.
— И ты больше не повторишь все те грубости, что я слышала от тебя сегодня днем.
— Да, Лиза.
Наконец я уже больше не мог сдерживать стонов, хотя изо всех сил сжимал зубы, даже когда отвечал ей. Она стояла надо мной, раздвинув ноги, и я мог думать только об одном. Мне так много надо было ей сказать, но я не находил слов. Но я не осмелился говорить без разрешения, лишь выдавливал из себя под градом ударов ответы на ее вопросы. Сейчас она могла потребовать от меня чего угодно. Я был готов для нее на все.
Наконец она остановилась. Потом расстегнула наручники своими ловкими, быстрыми пальчиками, сводящими меня с ума. Кожу саднило, рубцы и отметины горели огнем.
Я, как пьяный, сполз с кровати и упал перед ней на колени, измученный, точно после марафонского забега. Мышцы болели от невыносимого напряжения, и все же мне так хотелось обнять ее, что пришлось прижаться лбом к полу. У меня больше не осталось сил: чувство к ней окончательно вымотало меня.
Я наклонился и поцеловал ее сапог, а потом обнял ее левую лодыжку и потерся о нее лбом. Мне теперь было на все наплевать, ничего не волновало. Для меня существовала только она, во всех ипостасях. И меть ее, бояться ее, быть выпоротым ею, просто стоять рядом.
— Нет, — отрезала она, и я, убрав руку, снова поцеловал сапог.
Боль сменилась желанием, и так до бесконечности.
— Ну что, хорошая порка? — поинтересовалась она.
— Да, Лиза, — ответил я с неожиданным для себя тихим смешком, а сам подумал: «Если бы только знала…» — Очень хорошая, — «…что я просто готов тебя съесть. Что я… что?»
— Тебя когда-нибудь пороли лучше? — спросила она, слегка подтолкнув меня хлыстом.
Перед глазами все расплывалось, но, сосредоточившись, я отчетливо увидел ее взмокшее от напряжения лицо, дрожащие губы, покрытые красной помадой, и невинные глаза, в которых светилось любопытство. Точно такое же выражение лица было у Мартина: всегда удивленное и ищущее.
— Я, кажется, задала тебе вопрос. Тебя когда-нибудь пороли лучше? — настаивала на своем она. — Я хочу знать.
— Дольше и громче, — ответил я с иронической улыбкой. — И сильнее, но не лучше, Лиза.
Она наклонилась и поцеловала меня влажными губами. Еще немножко — и я не выдержу. Меня еще в жизни никто так не целовал. Я попробовал подняться. Я должен ее обнять, прижать к себе. Но она снова отстранилась, а я так и остался стоять на коленях, ощущая приятное покалывание во всем теле. Меня била дрожь, губы странно онемели.