Теперь даже воспоминания о нормальной жизни, где-то там далеко, в лучшем случае казались вымыслом.
Мы словно вступили в мир Иеронима Босха, мертвенно-бледный и кроваво-красный, и моим единственным шансом вырваться отсюда была именно та женщина, что привела меня сюда.
Но так ли уж я хотел вырваться отсюда? Конечно нет. По крайней мере, не сейчас. Даже в самых смелых сексуальных фантазиях я и представить себе не мог ничего подобного.
Все это до смерти пугало меня и в то же время завораживало. Хотя лучше всего мое состояние можно было описать словами из стихотворения «Пурпурная корова» Джелетта Берджесса: «Я в сторонке постою и спокойно посмотрю».
Я шел, ничего не соображая, сквозь сияние огней. Мои чувства были обострены до предела. Этот шум, казалось, пронизывал меня насквозь, сладковатый запах дыма действовал опьяняюще, а руки, время от времени ощупывающие меня, пробуждали одновременно ужас и желание.
В этой плотной мужской толпе яркими звездочками время от времени сверкали обнаженные рабыни, разносившие коктейли, шампанское, белое вино.
— Ну разве мы не тени и в области экзотического секса! — неожиданно шепнула мне на ухо Лиза.
Меня удивило, что она вдруг со мной заговорила, но еще больше поразило выражение ее лица. Ее явно завораживало все происходящее, вся эта толпа кругом, как, впрочем, и меня. Мы словно оказались вдвоем на сельском празднике.
— Н-да, я тоже так думаю, — ответил я, и собственный голос показался мне чужим.
— Тебе нравится? — спросила она совершенно серьезно, как будто забыв, кто я, а кто она.
— Н-да, нравится, — отозвался я, потрясенный невинным выражением ее лица и интонациями голоса.
А когда она подняла на меня глаза, я игриво подмигнул ей, и, клянусь, она покраснела, как школьница.
Тут мне почему-то взбрела в голову шальная мысль. А почему бы не схватить ее, не перекинуть через руку, не осыпать безумными поцелуями, совсем как Рудольфе Валентино в фильме «Шейх»? Я имею в виду, что посреди такого экзотического секса это было бы прикольно. Однако у меня, естественно, пороху не хватило. Я умру, если она из-за меня потеряет лицо. И в то же время я прекрасно понимал, что если она захочет, то мне придется играть в одну из этих «заманчивых» игр.
Но мы снова двинулись дальше. Я исподволь любовался ее округлой грудью под кружевным жабо, ее тонкой талией в обтягивающем пиджаке. Для меня это было словно рай и ад.
Когда она повела меня в сторону небольшой открытой площадки, я понял, что она собирается продемонстрировать мне все варианты, чтобы потом выбрать самый неприемлемый для меня. А когда я увидел, что делается на площадке, то с трудом сдержался.
Там шли гонки, зрители со всех сторон облепили ограждение, совсем как на родео, криками подбадривая обнаженных рабов, которые на четвереньках бежали по размеченным дорожкам. Но рабы не просто соревновались, кто скорее добежит. Нет, они тащили в зубах черные резиновые мячики, которые сверху бросали им гости. Смысл игры состоял в том, чтобы, дотащив один мячик, получить второй. А зрители еще и подстегивали их кожаными ремнями.
Похоже, за один круг надо было принести пять мячиков, положив пятый у ног хозяина. Я увидел победителя, который гордо вскинул руки. С его раскрасневшегося лица пот лил ручьем, все поздравляли его и нежно поглаживали. Его тут же увели с площадки, предварительно завернув в белое полотенце. Остальных же, задыхающихся и дрожащих, ремнями погнали на новый круг.
Я понял смысл наказания. Ты должен был бежать до победного конца. А еще я заметил, что рабы вели себя весьма горделиво и соревновались всерьез. Они тут же встали на из готовку: челюсти сжаты, мышцы напряжены, глаза настороженно следят за соперниками.
И я снова слегка попятился, напустив на себя безразличный вид: так мы идем к новому павильону или новой площадке? Я хочу сказать: ну давай, здесь еще так много интересного. А еще неплохо было бы отправиться домой и лечь на диван с «Нью-Йорк таймс» в руках. В голове даже слегка загудело от шума.
— Ну что, слишком круто для тебя? — усмехнулась она, посмотрев на меня большими карими глазами.
Но тут я словно растекся. Не весь, конечно! Я хотел наговорить ей гадостей, однако сдержался. Я был полностью в ее власти. И тогда я демонстративно поцеловал ее в щеку.
Она отпрянула, а потом щелчком пальцев показала, чтобы я шел вперед.
— Никогда так больше не делай, — сказала она взволнованно, повернув ко мне порозовевшее лицо.
А затем, не оглядываясь, она пошла дальше. Я твердо решил не смотреть на площадки по другую сторону аллеи, но не удержался. Гонки различной сложности на различные дистанции. Но гораздо интереснее было смотреть на ее аккуратную попку под обтягивающей юбкой и на копну черных волос, струящихся по спине.