Наконец мы вышли на развилку и попали в плотную толпу перед освещенной сценой, где было человек десять рабов. На плече у каждого из них висело белое полотенце. Взъерошенные волосы, накачанные мускулы под блестящей от масла кожей и, можно сказать, вызывающие улыбки. Рабы явно раззадоривали толпу жестами и приглашающими движениями головы.
Очень скоро я понял, что происходит. Хэндлеры продавали рабов для участия в играх и соревнованиях, и рабы откровенно красовались, набивая себе цену. Не успели мы подойти, как после непродолжительных торгов с участием трех покупателей два раба уже были проданы.
И сразу же на сцену вывели новую пару, и все началось сначала. Свист, улюлюканье гостей и угрозы типа «Я сотру улыбку с твоего лица» и «Ну что, хочешь побегать за меня?» еще больше усиливали царящее кругом веселье.
Лиза обняла меня и притянула к себе, и это прямо-таки свело меня с ума. Я украдкой посмотрел на ее грудь с розовыми сосками под тонкой блузкой.
— Который из них самый привлекательный, самый сексапильный? — спросила она, словно мы были просто парочкой, пришедшей на собачью выставку.
Я еще острее почувствовал свою рабскую зависимость от нее.
— Подумай хорошенько и скажи мне честно, — продолжила она. — Это поможет мне лучше тебя понять.
— Не знаю, — вполголоса огрызнулся я.
Мысль о том, что она приобретет одного из этих животных и станет оказывать ему знаки внимания, привела меня в ярость.
— Сосредоточься на том, что я тебе говорю, — холодно произнесла она и, повернувшись ко мне, убрала упавшую мне на лоб прядь, а затем продолжила с суровым видом: — Выбери того, кого хотел бы трахнуть, если, конечно, я разрешу. И не лги мне. Даже не думай!
Я ощущал себя глубоко несчастным. Меня терзала банальная ревность. В полном смятении чувств я посмотрел на мужчин на сцене. Но разум возобладал, и я немножко сбавил обороты. Все рабы были молоды, атлетического телосложения, причем они явно гордились рубцами и отметинами на задницах не меньше, чем гениталиями и мускулистыми ногами и плечами.
— Мне кажется, тот блондин с краю просто потрясающий, — сказала она.
— Нет, — решительно ответил я. — Все, кто на сцене, и в подметки не годятся тому черноволосому парню, что в заднем ряду.
В нем действительно было что-то особенное, даже на фоне всех этих красавцев. Молодой черноволосый фавн с гладкой грудью. Первобытный, прямо из леса. И уши у него, должно быть, заостренные! Его курчавые волосы были коротко подстрижены на висках и чуть длиннее на затылке, у него были скульптурные, очень мощные шея и плечи. Его полуопущенный член был толщиной с пивную бутылку. В нем было нечто демоническое. Этот его взгляд в упор, лукаво изогнутые губы и игриво сведенные брови…
— Если бы у тебя было право выбора, ты хотел бы его поиметь? — спросила она, оценивающе разглядывая черноволосого раба.
Его уже вытолкнули вперед, и вот он стоял, с руками за головой, выставив на всеобщее обозрение затвердевший член.
Я вдруг представил себе, как вхожу в него у нее на глазах, и в голове все помутилось. Еще в мою бытность у Мартина мне было тяжело вступать в половые контакты на глазах у других. Мне было гораздо легче, когда меня пороли и всячески унижали, но только не это. Мне начинало казаться, будто из меня что-то выпускают, и тогда меня даже начинало лихорадить.
Лиза подала знак хэндлеру, совсем как на аукционе по продаже произведений искусства. И он тут же вытолкнул раба со сцены и подвел его прямо к нам.
Вблизи раб оказался еще лучше. Его оливковая кожа была тронута загаром, а тело было необычайно крепким. Он подошел к нам, все так же держа руки за головой и скромно потупившись. Грациозно опустившись на одно колено, он поцеловал сапог Лизы. У него даже шея выглядела соблазнительно. Он бросил на меня быстрый взгляд, осмотрев с ног до головы. Я же глядел только на Лизу, одновременно ненавидя и желая его, не в силах понять, что же она на самом деле о нем думает.
Она сняла полотенце у него с плеча и бросила хэндлеру, а затем знаком приказала нам следовать за ней.
Мы подошли к площадке, вокруг которой стоял страшный гвалт и где народу было примерно в три раза больше, чем на забитых до отказа скамейках для зрителей.
Лиза протискивалась вперед, ведя нас за собой, пока мы не оказались прямо у ограждения. Толпа тотчас же сомкнулась вокруг нас.