Я понял, что она расстроена даже больше, чем казалось на первый взгляд.
— Какая разница? — мягко спросил я, а затем обнял ее и стал настойчиво подталкивать к столу. — Ну давай же! Позавтракай со мной. Я не привык бегать от людей. Ну что они нам сделают? Хочу сказать, что они могут нам сделать? Подумай хорошенько. Не хочу уезжать отсюда. Это наше место.
Она подняла на меня глаза, и мне на секунду почудилось, что все было именно так, как я и мечтал. Но это была такая непростая мечта, что я уже и сам не понимал, что к чему. Я снова поцеловал ее, заметив, что сад постепенно заполняется посетителями и мы привлекаем всеобщее внимание. Я еще подумал: может, им просто приятно смотреть на прелестную молодую женщину и мужчину, целующего ее с таким видом, словно ему плевать на весь мир, кроме нее?
Она села за столик и закрыла лицо руками. А я просто сидел и смотрел на нее, попыхивая сигаретой. Затем я все же решил проверить, не вернулся ли хэндлер или кто-то другой вместо него. Но никого не заметил.
— И что, это в порядке вещей? Такие вылазки. Они что, ходят за нами и следят, чтобы я не сорвался? — спросил я, уже заранее зная ответ.
Такие вот фортели — туда и обратно — не позволяют новым рабам. Такое можно позволить только тем, кто в Клубе уже давно, кто знает правила и уж точно ничего не выкинет. Она немножко поторопилась со мной. Вот и все дела.
Но было что-то странное в выражении ее лица, во взгляде ее потемневших глаз.
— Нет, не в порядке вещей, — ответила она так тихо, что я с трудом ее расслышал.
— Тогда почему они это делают?
— Потому. То, что я сделала, тоже не в порядке вещей.
По правде говоря, еще никто и никогда такого не вытворял.
Я даже онемел от неожиданности, переваривая услышанное. Сердце колотилось как сумасшедшее. Я нервно затянулся сигаретой.
— Хмм…
— Еще никто и никогда не забирал раба из Клуба, — повторила она.
Я даже не нашелся что сказать.
Лиза замерла, обхватив себя руками, словно сильно замерзла. Она не смотрела на меня, она вообще ни на кого не смотрела.
— Не думаю, что кому-нибудь еще удалось бы такое провернуть, — наконец произнесла она. — Если, конечно, тебя это интересует. — Ее голос звучал бесстрастно, губы изогнулись в горькой усмешке. — Полагаю, что я единственная, кто мог провернуть такое. — Она посмотрела на меня из-под полуопущенных век. — Вызвать самолет, погрузить туда твой багаж, взять тебя на борт.
Я в ярости раздавил окурок в пепельнице, но промолчал.
— Они узнали, что ты уехал, только в три утра. Ты ведь был закреплен за мной. А я исчезла. И никто не мог тебя найти. Я улетела на самолете с каким-то мужчиной. Кто был тем мужчиной? Я посылала за твоим багажом. Им понадобилось всего несколько часов, чтобы понять, что к чему. Затем они начали обзванивать все отели Нового Орлеана. И нашли нас около шести утра. Ты, может, и не помнишь, что кто-то звонил.
— Помню, — отозвался я, тем самым как бы говоря, что помню все, как и свои слова о том, что люблю ее.
Я поднял на нее глаза. Она действительно была на грани срыва. На первый взгляд, она даже не дрожала, но я знал: внутри ее всю трясет. Она уставилась на еду, будто на что-то страшное. Но точно так же она смотрела и на стол, и на обвивавший крыльцо дикий виноград.
— Почему ты это сделала? — спросил я.
Она не ответила, а просто сидела и смотрела куда-то мимо меня. Видно было, что она вся напряжена. Неожиданно в глазах ее заблестели слезы, и она тихо проронила:
— Потому что хотела этого.
Нижняя губа у нее предательски задрожала, она скомкала салфетку и прижала к носу.
— Просто потому что хотела этого, — выдавила она сквозь слезы.
Мне будто дали под дых. Ужасно было видеть ее в таком состоянии. Все произошло чертовски неожиданно: вот она сидит с напряженным лицом — и вот уже слезы градом струятся у нее по щекам, губы дрожат, щека дергается.
— Пошли! Давай вернемся в отель, где мы сможем побыть наедине, — предложил я, махнув официанту, чтобы тот принес счет.
— Нет-нет. Подожди минутку, — попросила она.
Лиза вытерла слезы, высморкалась и положила салфетку на колени.
Я терпеливо ждал. Я знал, что мне надо дотронуться до нее, обнять ее, и нее же я не мог этого сделать из-за того, что кругом было слишком много народу. Я чувствовал себя полным идиотом.
— Я хочу, чтобы ты кое-что понял, — начала она.
— А я не хочу. Мне плевать, — ответил я.
Что, конечно, было неправдой. Я просто не мог видеть ее слез. Она неожиданно растеклась, хотя сидела тихо-тихо, как мышка, не издавая ни звука. Видно было, что она ужасно страдает.