Нифай расценила отделение семечка как благоприятное предзнаменование и в этот весенний день решилась на ответственный шаг.
Она подвела ребенка к собравшимся, заняла свое место и легонько подтолкнула мальчика.
– Давай, Родрико, ты знаешь, что нужно делать.
Малыш оглянулся на Ни’лан. У него были такие же фиалковые глаза и волосы цвета меда, как и у нее.
– Да, мама.
Отпустив ее руку, он решительно пошел по дорожке.
Мальчик оглянулся на стоявших вокруг и прикусил нижнюю губу. Он явно смущался таким вниманием взрослых, но ни мгновения не колебался. Подошел к повороту дорожки, где заканчивался щебень и начиналась земля. Когда приводили в порядок внутренний двор, то выкорчевали остатки дерева коа’коны и принесли плодородную почву, чтобы заполнить оставшуюся яму. Но садовники ничего не посадили на этом месте, будто догадывались, что оно предназначено для одного-единственного растения.
Еще одно дерево коа’кона.
Маленький Родрико, получивший имя в честь резчика по дереву, сошел с дорожки на мягкую землю, сжимая в крошечном кулачке крупное семя. От этого семени он родился и теперь возвращал его почве.
Опустившись на колени, он отложил семя в сторону и начал рыть ямку. Углубившись на локоть, мальчик разогнул спину и оглянулся на Ни’лан, которая гордо улыбалась, наблюдая за его усилиями. Она слегка кивнула.
Взяв семя, Родрико положил его в ямку и неторопливо забросал ее пригоршнями рыхлой земли. Элена слышала, как он вздыхает, и видела слезы на глазах. Да, мальчик и семя пробыли вместе очень долго, так что теперь им, конечно же, было трудно расставаться.
Закончив труд, он поднялся на ноги и окинул взглядом выполненную работу.
– Продолжай, Родрико, – мягко подсказала Ни’лан. – Попробуй.
Мальчик оглянулся на мать, его глаза наполнились слезами.
– Продолжай, моя радость.
Он кивнул и провел ладонью над только что зарытой ямкой.
Элена, как и все прочие зрители, затаила дыхание. Ни’лан прижала кулаки к груди, беззвучно молясь. Дерево коа’кона, которое росло здесь раньше, погибло, когда остров просел и древесные корни погрузились в морскую воду. Эр’рил считал, что почва здесь непригодна для роста нового дерева, но Ни’лан свято верила в знак – потеря мальчиком семени на этом берегу.
– Никогда еще среди моего народа не рождался мужчина, – объясняла нифай. – Мальчик – нечто особенное, поэтому я не сомневаюсь, что его дерево тоже не похоже на остальные. Уверена, оно приживется там, где не смогли бы другие.
Родрико продолжал стоять, вытянув руку над посаженным семенем. Казалось, его тело медленно охватывает зеленоватое свечение. Как будто солнечный свет проникал сквозь молодую листву.
Ни’лан то ли всхлипнула, то ли обрадованно вскрикнула.
Из земли, между пальцами босой ноги мальчика, появилась маленькая зеленая стрелка. Извиваясь, она тянулась к солнцу и выглядела вполне здоровой и чистой.
– Оно принялось… – изумился Эр’рил, поворачиваясь к Элене.
Девушка крепко сжала его в объятиях.
Остальные радостно загомонили. Ребенок, широко улыбаясь, повернулся к взрослым. Ни’лан кинулась к нему, подхватила на руки и звонко поцеловала в щеку.
Элена смотрела на них, все теснее прижимаясь к Эр’рилу. Такой маленький росток, пробившийся из темной земли, а как много он значил! Жизнь победила смерть, давая начало новому времени. Слезы хлынули из глаз ведьмы.
– Что случилось? – удивился воин Станди.
Она не ответила. Чувства переполняли сердце девушки. Все ее друзья, пострадавшие от тьмы, но сумевшие выжить, ликовали. Для них, как и для нее, нежный зеленый стебелек олицетворял одно.
Надежду.
Здесь я закончу эту часть истории об Элене. Надежда явилась миру в листьях молодого побега. Их еще ждала последняя глава повествования, последнее сражение, последняя попытка. Теперь все, что было тайным, станет явным. Истина воссияет, а ложь падет, и сердца озарятся от справедливых слов.
Так наслаждайтесь же этим блистательным мигом. Смакуйте его, как прозрачную каплю самого изысканного вина. Но знайте – ничто не живет вечно.
Ни вино, ни надежда, ни любовь… ни даже ведьма.