***
Андрей с Сергеем уже были в кабинете, видно было, что ищут глазами протокол допроса Пилюлина и его друга, но такого протокола не было. Пока недоставало только Василия, он где-то сейчас терся во вневедомственной охране, обрабатывая информацию, что привезли с сельских просторов. Родиону позвонил Иван Иваныч и по-военному доложил, что обнаружил на территории завода шесть обрезков того профиля, что майор ему показывал. Обрезки были где-то от 6 до 10 сантиметров, видно излишки от изделия, как и где он их обнаружил, он изложил в докладной, только не знает, на чье имя адресовать бумагу. Родион сказал, что пусть пишет на имя начальника УВД города, а завтра, прямо с утра, он подошлет своего ответственного сотрудника и под роспись все у него заберет. Иван Иваныч бодро ответил, что служит России, и положил трубку. Эту миссию он поручил Сергею, а с Андреем к 11 поедет в детский дом. Родион сел за стол и быстро написал письмо на имя своего полковника, в котором излагал просьбу, чтобы тот ходатайствовал перед начальником УВД области о награждении Иван Иваныча почетной грамотой за неоценимую помощь в розыске опасных преступников. Фамилии Иван Иваныча он не знал и оставил пробел. Все это поручалось Сергею: и фамилию дописать, и оформить письмо, и сдать в секретариат. Полковник уже завтра должен был быть, но вообще лучше бы и не было его завтра, очень нужен был Родиону еще один день.
Пришел Василий, он молча снял куртку, и сразу пошел включать чайник: продрог, наверное, на ветру. Но в чайнике была пустыня, и он, ни слова не говоря, только глянув с укоризной, пошел за водой. Все переглянулись, им одинаково показалось, что все его молчание очень таинственно. Но, к счастью, это продолжалось недолго; вставив вилку в розетку, Василий в своей как всегда живой манере начал рассказывать. Разведать все тайно, как и на заводе, у него не получилось. Но на заводе был Иван Иваныч, а тут их дежурный срисовал его сразу и начал орать во всю глотку, что, если у них на территории опера-убойщики, то значит, у них ЧП. После этого пришлось уже в открытую выспрашивать. Буханок у них таких три, все раскрашены по протоколу, и на всех есть оттрафареченное слово «охрана». Два водителя – с ночной, один в отпуске, но под его описание больше всех подходил один из тех, кто с ночной. Вася гордо достал из кармана бумажку с их адресами и телефонами. Надо было принимать решение, и Родион решил ехать к первому – тому, кто больше подходил под описание. Он мыслил так, что и убитый сержант, и тот тоже, в милицейской форме на буханке, были просто нанятые курьеры «подай-принеси-подвези» под прикрытием милицейских машин и формы. Наниматели, похоже, совсем их не ценили и, убрав, находили за деньги других.
Поехали втроем, Васю оставили на связи, и связь сработала: не успели отъехать, как он уже отзвонился с хорошей новостью, что завтра полковника еще не будет. Может, врут, а может нет, но, вроде как, с начальником главка на охоту поехал, хотя менты – мастера придумывать подобные небылицы, надо было хоть раз видеть того генерала, чтобы понять, что на охоту он с собой никого не возьмет, ха-ха-ха.
Адрес был совсем на окраине, это была одна из тех самых живучих хрущевок, что еще строились с чердаками. На углу, на уровне третьего этажа висела ржавая табличка, и хоть она была погнута, но номер дома читался. Узкая лестница, четвертый этаж, дверь деревянная, звонка нет. Сергей попросил не стучать, а сам принялся вглядываться в щель между дверями и косяком; ригель замка был задвинут, дверь была не заперта. На всякий случай вытащили свои табельные ПМы и протиснулись в узкую прихожую, заваленную какими-то бушлатами. Сразу за углом открылась кухня, а на кухне – картинка: за столом, ближе к окну сидел мужчина, голова его была откинута и упиралась в холодильник. Он был в казенной майке, которая цветом напоминала доллар, и на шее у него была тонкая красная струйка, которая начиналась за ухом и терялась под майкой. Мужчина был застрелен в затылок. Надо было срочно вызывать местных, но Родион так не мыслил, и, отдав ключи от машины Андрею, напутствовал любыми путями и в самое короткое время привезти Романа Петровича. А сам с Сергеем, прикрыв за собой деревянную дверь, спустился на этаж ниже: очень уж не хотелось рядом с покойником торчать. Неожиданно из боковой двери вышел современной наружности подросток, лет эдак 16, закинул за спину рюкзак и, подозрительно на них глянув, поскакал вниз, Родион за ним. Так вот, подросток поведал, что около часа назад у подъезда стоял белый Land Cruiser, а когда уехал, он не видел. Дальше он начал выражаться типично для своего возраста и развития, что больше он ничего не знает, знать не хочет, и вообще отвалите от него. Следы на мокром песке подтверждали слова этого хорошего мальчика: оттиски были стандартные для большого джипа, резина была, похоже, совсем новая, но следы были, конечно же, немые. Они уже как бы и подмерзли, когда приехал Роман Петрович. Он попросил, чтобы больше вообще никто не поднимался наверх, дабы не нервировать местных затоптанными полами. Он ушел один, а они залезли в машину греться. Петрович отсутствовал минут двадцать, вернулся он с информацией, что смерть наступила примерно два часа назад, пулевое отверстие 9 мм.