— Что — зачем?
Григорий Гарда поднял руку, указывая на раскинутый внизу город.
— Посмотрите. Что вы видите перед собой? Заполненный туристами Крещатик. По мостовой Шелковичной ползут автомобили. Молчит глыба «Олимпийского», готовясь к завтрашнему дню. Военный вертолет пролетел над нами. Люди в десятках ресторанчиков внизу едят стейки и пьют вино. А мы здесь, сверху, мы архитекторы этого всего.
Гарда небрежно швырнул с крыши найденную монету.
— Кто считает, что власть — это уважение, смирение, деньги и женщины. Конечно. В частности. Но не это главное, — продолжил он. — Власть — это архитектура. Вот что манит больше всего. Вот самый сильный наркотик из всех. Мы в центре тысячи процессов одновременно. Все вокруг превращается в кирпичики, из которых мы можем строить свой мир. Захотим — и на паркингах не останется дорогих машин или наоборот — ресторанов с вином и мясом станет больше, потому что больше людей смогут это позволить себе. Захотим — и военные вертолеты перестанут летать в госпиталь рядом с нами, или наоборот — заполнят небо. Захотим — «Олимпийский» примет финал Лиги чемпионов, или наоборот — опустеет и развалится. От нас зависит, будут ли на Крещатике толпы туристов с фотоаппаратами или протестанты с вырванной брусчаткой. Разве есть что-нибудь прекраснее? И разве человек в здравом уме откажется от этой силы?
Власть не падает в руки сама — если так и случается, люди слишком быстро ее теряют. Власть выгрызают зубами и выбивают кулаками. За нее приходится платить, иногда самую высокую цену, — голос Гарди задрожал. — Чаще всего идти на такие жертвы, на которые мы бы не согласились, если бы знали о них в начале пути.
Но эта плата не единственная причина, почему с властью так трудно расставаться. Больше ранит другое. Нас пленяет картина мира, который мы постепенно создаем. И, расставаясь с властью, мы расстаемся с миром, который могли бы построить. С миром, который перейдет в руки других и будет строиться уже по другим принципам. Мы знаем наши слабости, но все же понимаем, насколько мы искусны на своем месте. А у тех, кто придет за нами, нет ни нужного опыта, ни нужной фантазии. В их мире нам не хотелось бы жить. В их мире никому бы не хотелось жить. Посмотрите вниз — видите этих людей? Мы их последняя надежда!
Поэтому так важно, чтобы мы оставались на тех местах, где мы нужны. Поэтому так важно не забывать, что мы рискуем не своими креслами — мы рискуем будущим этой страны, которая в одной руке держит бокал, а в другой — автомат.
Гарда потряс кулаками, в одном сжимая воображаемый бокал, а в другом — оружие. Если бы так поступил сам Антоненко, он мог бы повести за собой в бой. Но сказанное Гардой не заставляло сердце биться сильнее.
Казалось, глава администрации выговорил свой лунный словарный запас. Только теперь Эдем понял: если бы у Гарди была хоть капля харизмы, он мог бы стать самодостаточным политиком. Ему никогда не понадобилось бы штурмовать власть с помощью Антоненко — он сделал бы ставку на себя самого и когда-нибудь стать Президентом. Но если даже такие речи не трогают, то твой максимум — глава президентской администрации.
Гарда начал хлопать себя по карманам. Его расстроило собственное откровение, и теперь он напоминал профессора, который вдруг вывел на доске математическое открытие и не может поверить, что в его формулу не закралась досадная ошибка.
— Каждый из наших предшественников думал, что он лучший вариант из возможных. Что только он знает, в каком направлении правильно повести страну, сказал Эдем. — И вы можете назвать хотя бы одного президента, который был бы прав? Боже мой, но за свою короткую историю наша страна уже дважды вышла на баррикады против правящего режима!
— Предыдущие президенты были не на своем месте, — ответил Гарда. — Почти всегда их главы администраций вели свою игру. Мы первая команда, которая была вместе с начала каденции и до конца. Потому что мы с вами не играем, а вместе работаем во благо страны. И это одна из причин, почему нас нельзя сравнить с предшественниками.
Гарда вынул из кармана тонкую сигару в целлофановой обертке — должно быть, носил ее для такого случая, развернув же, понял, что нет спичек. Эдем подумал, что сигара улетит за монетой, но Гарда начал вертеть ее в пальцах.
— В следующие пять лет страна без нас не справится, — продолжал он. — Осмотритесь, кто рвется на наше место? Одни популисты, другие шестерки олигархов, на третьих клейма негде ставить — столько партийных флагов они сменили. И все вместе они — непрофессионалы. Это они смогут поднять экономику или выгнать из страны окупантов? Но они первые два года потратят только на то, что будут разбираться как все работает.