— Простите, его звали Илья Ильич Опухтин? — уточнил я.
— Да, именно. Теперь о нем почти забыли, а когда-то этот человек полностью переменил затхлую жизнь провинциального, уездного городка, — нудным учительским голосом, сказал хозяин. — Он был не только первым председателем Укома, но и настоящим вдохновителем и руководителем нашей большевистской партийной организации.
— Извините, — перебил я его, — разве председателем был Опухтин, а не товарищ Трахтенберг?
— Трахтенберг? — переспросил он. — Я встречал эту фамилию в архиве, но уверяю вас, председателем был именно Илья Ильич Опухтин,
Спорить со стариком и восстанавливать историческую истину было бессмысленно, и, чтобы закрыть тему, я спросил:
— И что такого героического он совершил, что в его честь переименовали город?
— В разгар классовой борьбы, когда совершалось становление Советской власти, Илья Ильич вступил в решительную борьбу с приспешниками мировой контрреволюции. Он лично руководил боевыми действиями по ликвидации белогвардейского подполья и погиб в самом расцвете сил.
Дальше я почти не слушал, временами кивая для ободрения рассказчика.
История была немудрящая, каких в советское время напридумывали множество Меня же смутило совпадение дат.
— А нет ли у вас фотографии этого героя? — спросил я.
Старик умилился интересом приезжего к истории города и с гордостью достал краеведческий альбом, в начале которого нашлась нужная фотография.
С выцветшего от времени, плохого качества старого снимка на меня смотрело знакомое одутловатое лицо Опухтина.
Зинаида Ивановна, между тем собрала на стол и шикнула на мужа, который, по ее словам, морочил голову молодому человеку.
За столом меня ждало небольшое разочарование, Времена в Троицке были новые, как и пища. Пресловутые ножки Буша уже проникли в российскую глубинку,
Нам с Дашей, как гостям и постояльцам, досталась по целой куриной ноге, а Эдуарду Львовичу с женой — одна на двоих, Кроме того, на стол старушка подала толченую картошку и жидкий чаек.
Однако, голод не тетка, и пришлось насыщаться тем, что есть, За ужином разговор зашел о здешних местах, и я направил его в географическое русло. Старик, все время сбиваясь с темы на замечательно богатую событиями историю родного края, принялся увлеченно рассказывать об уникальных природных ресурсах Опухтинского района.
Меня затухающее местное производство мебели и масляных красок никак не заинтересовало, и я перевел разговор на водный бассейн единственной местной реки. Эдуарда Львовича тема вдохновила, поэтому, оставив недоеденной половинку замечательно вкусного бедрышка американской курицы, он сдвинул тарелки с остатками еды на край стола и расстелил на нем местную географическую карту.
— Наша река, — начал он говорить бодрым голосом ярмарочного зазывалы, — является одним из главных притоков великой русской реки…
— А вот эту деревню вы знаете? — перебил я, указав пальцем на место, где оставил в начале своего путешествия машину. — Здесь, говорят, очень живописная природа! '
— Да, конечно, там очень красиво, — ответил он, разом теряя вдохновение. — Только теперь в этих местах никто не живет. Еще в семидесятые годы тамошние колхозы признали бесперспективными.
— Как нам туда попасть? Я в этой деревне оставил свою машину.
— У меня есть своя машина, прекрасная, на ходу, и я бы мог вас туда отвезти, но, у меня, знаете ли, сейчас большие сложности с бензином, — извиняющимся голосом сообщил хозяин.
— В каком смысле сложности? — уточнил я, — Чего у вас нет, бензина или денег?
— В общем-то, знаете ли, денег, — стыдливо признался Эдуард Львович.
— У вас есть в городе нумизматы? — спросил я.
— Это которые марки собирают? — уточнил учитель истории.
— Нет, монеты, — объяснил я.
— Есть несколько человек, — ответила за мужа Зинаида Ивановна. — Причем все прекрасные люди, — зачем-то уточнила она.
— Вы не сможете, предложить кому-нибудь купить у меня голландский гульден? А то я оказался совсем без денег.
Я полез в карман и вытащил золотую монету, так удачно добытую из моей пуговицы лешим. Эдуард Львович сомлел от восторга и трясущейся рукой взял раритет.
— П-простите, откуда у вас такая старинная ценность? — заикаясь, спросил он.
— Получил в наследство от бабушки, — без тени улыбки сказал я.
— Мне бы такую бабушку, — завистливо сказал он.
— А вам от предков ничего не досталось?
— Нет, у нас в роду никогда не было богатых людей. У меня, знаете ли, очень знатные предки, но богачей среди них не было.
— У вас? — удивился я. — Ну, не скажите!
— А почему вы так говорите, вы, что знаете, что-нибудь о Постниковых? — удивился он. — Откуда?
— Так ваша фамилия Постников?! Ну, надо же! — воскликнул я. — Значит, Катя все-таки вышла за Постникова замуж!
От усталости и всех сумасшедших событий этого дня у меня в голове была такая каша, что я не сразу понял какую несуразность ляпнул. Дошло это только, когда Эдуард Львович растерянно спросил, тревожно оглядываясь на жену:
— Какая Катя, за кого замуж?
За столом возникла напряженная тишина. Присутствующие уставились на меня, как на чудо заморское или, вернее будет сказать, на психа.
— Катя Кудряшова, вы о ней слышали? — спросил я, не зная, как объяснить свою горячность.
— Конечно, я видел в детстве ее фотографию, это моя какая-то прабабушка. А вы про нее откуда знаете?
— А что в этом особенного? Ну да, вы же не знаете, чем я занимаюсь! — сказал я совершенно серьезным тоном. — Я тоже в каком-то смысле историк, изучаю старинные русские фамилии. А вы не помните, в каком году родился ваш дед?
— Дед? — переспросил старик. — Простите, Алексей Григорьевич, зачем вам понадобился мой дед? Знаете, я уже ничего не понимаю…
Не понимал не только он. Зинаида Николаевна и Даша тоже смотрели на меня круглыми от удивления глазами,
Я взял себя в руки и начал разруливать ситуацию. Известие о том, что моя возлюбленная Екатерина Кудряшова вышла замуж за купца первой гильдии Постникова меня не очень поразила. У них роман начался еще в моем присутствии, но то, что этот пенсионер Эдуард Львович может быть моим правнуком, мне совсем не понравилось.
Однако, в данный момент от меня все ждали объяснений, и я принялся сочинять не очень правдоподобную историю:
— Я несколько лет изучал старинные архивы и довольно хорошо знаю историю вашей семьи, — сказал я хозяину, — Начиная от вашего предка Фрола Котомкина до вашей прабабки. А вот то, что она вышла замуж за купца Постникова, я не знал. Ваш дед их сын?
— Да, кажется, — ответил заинтригованный учитель, — Только наш род не купеческий, а дворянский, даже княжеский, Я точно знаю, что я прямой потомок Рюрика!
— Кого? — переспросил я, — Рюрика? Варяжского князя?!
— Да, мы люди не простого звания. А, что разве не так?
— Вам правда интересно узнать, кто ваши предки?
— Конечно, — без большого подъема, сказал он. — Все должны знать свои корни,
— Вы поговорите, а мы пока посмотрим сериал, — занервничала хозяйка. — Даша, вы смотрите сериалы? — обратилась она к Ордынцевой.
— Что смотрю? — переспросила та.
— Даша жила в Сибири, у них там не было электричества, — поспешил вмешаться я.
— Тогда я вам сначала расскажу, — пообещала Зинаида Николаевна, — пойдемте в ту комнату, не будем мешать мужчинам.
Даша растерянно посмотрела на меня, не понимая, что ей предстоит. Я сделал предостерегающий жест и приложил палец к губам. Она пожала плечами и вышла вслед за хозяйкой.
Оставшись с учителем, я вкратце рассказал ему историю их рода. То, что Фрол Котомкин оказался простым крепостным-оброчником, Эдуарду Львовичу очень не понравилось. Узнай он об этом при коммунистах, был бы лишний повод козырнуть дремучестью и простонародностью происхождения, но теперь, когда в моду стали входить феодальные титулы, гордиться предками крепостными крестьянами стало как-то не с руки.