Грифелем водит по коже.Перышком тоненьким – тоже.Острой иглою гравера.Точной рукою гримера…
Таинство света и тени.Стрелы, круги и квадраты.Ранние наши потери.Поздние наши утраты.
Черточки нашего скотства.Пятна родимые страха.Бремя фамильного сходствас богом и с горсточкой праха.
Скаредность наша и щедрость.Суетность наша и тщетность.Ханжество или гордыня.Мужество и добродетель…
Вот человек разрисовантак, что ему уже больно.Он уже просит:– Довольно,видишь, я весь разрисован!
Но его просьбы не слышитправды взыскующий мастер.Вот он отбросил фломастер,тоненькой кисточкой пишет.
Взял уже перышко в руку –пишет предсмертную муку.Самый последний штришочек.Малую черточку только…
Так нас от первого крикаи до последнего вздохапишет по-своему время(эра, столетье, эпоха).
Пишет в условной манереи как писали когда-то.Как на квадратной фанерепишется скорбная дата.
Отсветы. Отблески. Блики.Пятна белил и гуаши.Наши безгрешные лики.Лица греховные наши…
Вот человек среди поляпал, и глаза опустели.Умер в домашней постели.Выбыл из вечного боя.
Он уже в поле не воин.Двинуть рукою не волен.Больше не скажет:– Довольно! –Всё. Ему больше не больно.
Воспоминанье об оранжевых абажурах
В этом городе шел снег,и светились оранжевые абажуры,в каждом окнепо оранжевому абажуру.Я ходил по улицами заглядывал в окна.В этот город я вернулся с войны,у меня было все впереди,не было лишь квартиры,комнаты,угла,крова.Снова и сноваходил я по улицами заглядывал в окна.Под оранжевыми абажурамилюди пили свой чайс послевоенным пайковым хлебом.Оранжевые абажуры были моей мечтой,символомвсей несправедливости мира,в котором,как мне казалось,лишь у меня одногоне было никакого пристанища,комнаты,угла,крова.У меня было все впереди,все впереди настолько,что я не мог оценить размеровсвоего богатства.– Скажите, пожалуйста, –спрашивал я, –здесь не сдается угол? –А в городе шел снег,и светились оранжевые абажуры,оранжевые тюльпаныза тюлевой шторкой метели,оранжевая кожура мандариновна новогоднем снегу.
Взаимосвязи
Слепому гневу солнечной короныподвластны наши ливни и ветра.А к ливню ломит кости у вороны,и оттого орет она с утра.
Все бабочки, кузнечики и мухи,гиена, антилопа или туриспытывают дьявольские мукиот разницы дневных температур.
Но странно, что и мы,цари природы,творенья совершенные богов,зависим от превратностей погодыне меньше мух, жуков и пауков.
Что столбик атмосферного давленьятаранит наши мощные тела,и действуют небесные явленьяна наши повседневные дела.
И мы следимза сменою ненастий,морозов, снегопадов и дождейне меньше, чем за сменою династий,парламентов, правительств и вождей.
Как странно знать,что в некий день весеннийна части разрываются сердцаиз-за каких-то слабых сотрясений,случившихся в созвездии Стрельца.
Что я могу испытывать страданьеи жизнь моя мне кажется пусталишь оттого, что где-то в мирозданьепогасла безымянная звезда.
Что и моя когда-нибудь дорогавнезапно оборвется оттого,что где-нибудь в созвездье Козероганебесное распалось вещество.
«Музыка, свет неближний…»
Музыка, свет неближний,дождь, на воде круги.Музыка, третий лишний,что же ты, ну, беги!
Выдохлась? Притомилась?Хочешь не хочешь – пой?Музыка, сделай милость,очередь за тобой.
С каждою перебежкой –дождь, на воде круги.Музыка, ну, не мешкай,музыка, ну, беги!
Не дожидаясь зова,не выбирая дня,круг обегии сновавстань впереди меня.
Да не сочтем за мукуэтот,из века в век,по роковому кругузавороженный бег.
Этот смиренный пафоси молчаливый зовперемещенья пауз,звуков и голосов.
Это чередованьефлейты и бубенца.Это очарованьедудочки и скворца.
Это –сплетенье вьюгис песенкою дрозда.Это –синицей в рукивыпавшая звезда.