— Как угодно, — направился Бус к выходу из комнаты, намериваясь оставить Сколота со своими друзьями наедине — считай, два дня не ви-дались, разлучены были, есть о чем переговорить без лишних ушей. Но Сколот остановил его вопросом:
— Что с князем?
— Пока борется… Вот иду проведать.
— Передай князю, что будем за него Сварога молить, чтобы встал на ноги!
— Передам, — открывая дверь, отозвался Бус.
Князь Дажин ни этим утром, ни следующим к пращурам не ото-шел. Неустанные заботы Зорины, не покидающей скорбного одра ни на мгновение, ее отвары и мази, приготовленные из трав и кореньев, а так-же молитвы волхва Златогора и могучий, несмотря на возраст, организм князя, противостояли ранению и яду. Дажин не только объявил свою волю перед срочно собранными у его постели дружинникам, воеводе, старейшинам родов и нарочитым мужьям об избрании на княжеский стол его старшего сына, но и настоял на том, чтобы вече было собрано как можно быстрее.
— Один Сварог знает, сколько мне осталось находиться на этом свете, — заявил он, — однако мне хотелось бы увидеть или же услышать, что князем Русколани избран сын мой, Бус.
В Кияре среди старших людей противников воли князя Дажина не нашлось, и вскоре княжеские гонцы, где верхом и в одиночку, где о двуконь, а где и малой дружиной поскакали в грады и веси Русколани, чтобы созвать мужей и воев на вече — не мешкая, нового князя избирать. Выборы князя — дело важное, и вскоре в град Кияр со всех концов потя-нулись мужи нарочитые: кто целыми родами, а кто и в единственном числе — представителем от рода. Так дома малое вече решило. Пока представители родов и племен собирались, киярцы уже определились: князем кликать только Буса. Это поработала дружина и старшина го-родская, жрецы и волхвы, руководимые Златогором, а также княжеское слово Дажина, хоть и раздавшееся с болезненного одра, но тем не менее весомое. Горожане князя Буса уважали и к его слову прислушивались. Вскоре и вече состоялось. Шумное и крикливое, как и положено тому быть на Руси, но что было уже начертано свыше, то и случилось — Бус был избран князем Русколани. А вскоре Сколот по распоряжению ново-го князя был назначен дядькой к Бояну для обучения его воинскому мастерству.
— Спасибо князь, — от всего сердца благодарил Сколот Буса, — о лучшей награде и мечтать не смею. Обязуюсь служить княжичу верой и правдой, не жалея живота своего. Не оставлю его ни в радости, ни в пе-чали. Так началось княжение Буса Белояра.
Дажин скончался вскоре после того, как вече избрало князем Рус-колани Буса. Как ни противился его организм яду, как ни боролась за его жизнь ведунья Зорина — дни князя Дажина были сочтены. В соот-ветствии с его последней волей труп был предан огню, а пепел был раз-веян в окрестностях града Кияра. Смерть отца оставалась неотомщен-ной, и это обстоятельство не давало совести Буса и его окружения успо-коиться. Где было искать Атамана, неизвестно — словно сквозь землю провалился! Сразу же после ранения, после того, как ни с чем возврати-лась погоня, загнавшая своих лошадей, на розыск татей были разосланы глашатые во все ближайшие и отдаленные грады и веси с приказом для местных старшин и княжеских тиунов найти и задержать, со словесным описанием ликов этих злодеев. Но хлопоты оказались пустыми — глухо укрылся Атаман со своей шайкой, словно медведь на зиму, в таежную берлогу залег, затаился — понимал, что ищут, вот и залег. А, может, и в чужие земли утек — кто теперь скажет?..
Княгиня Ладуня, несмотря на личный запрет князя Дажина, дан-ный ей еще при его жизни, как того и стоило ожидать, порывалась взой-ти на погребальный костер вместе с мужем, но Бус, Злат, остальные сы-новья, старшина и особенно волхв Златогор воспротивились тому: «Это неправильно, когда мертвый живого с собой забирает. Живым место среди живых! К тому же, кто малых детей и дочь Лебедь на ноги поста-вит? Кто о Бояне, лишенном материнской ласки и заботы, поразмыслит, кто его приголубит»?
Сдалась Ладуня, подчинилась, но с тех пор замкнулась в себе, словно при жизни от светлого мира себя отлучила, как одела по князю траурные одежды, простые и темные, так и ходила в них, даже с виду почернела. Так тяжела была ее печаль утраты. Отошла от всех прежних забот, возлагаемых на княгиню ее положением, только младшим детиш-кам, да внуку Бояну отдавала себя сполна, но и то без шума и суеты, без крика и трескотни. Тихо и полно отдавая им тепло души своей, и сгора-ла, как свеча, также тихо и неизбежно.
«Недолго княгиня на этом свете протянет», — полагал волхв Злато-гор, довольно часто посещавший по просьбе Буса княжеский дворец, видя такое угасание княгини Ладуни. И говорил о том Бусу и Злату.