— Наверное, так и есть.
— Что ж, запуганными внешним врагом людьми легко управлять. Люк, давай подумаем, что нам сейчас делать.
— Я не буду молчать, я расскажу всем, кого знаю в номе. И мне поверят, люди сами решат, как дальше жить: мириться с этим или бороться. Но я буду бороться. И даже не ради того, чтобы поудобнее устроиться на этой загадочной Интерре. Я хочу вернуть Яна и Полу. Только пока не знаю как… как проникнуть в Интерру и найти их там?
— Этим займусь я. Меня туда пропустят. А если мне будет что-то реально угрожать, то использую гольдеры и умотаю в свой безопасный 2014 год. А потом опять вернусь и попробую снова и снова. — Люк удивлённо на меня посмотрел, но не задал вопрос, зачем мне это надо.
— Даже тебе проникнуть в основной офис будет сложно: в наш ном пожаловала госпожа-протектор Ада Павэ. Наверняка там меры безопасности повышены.
— Кто это такая?
— Верховный распорядитель и судья. Легендарная личность. Она учёный, разработала систему, как некоторые дефекты генома устранять. Те «эйч-ди», у которых удалось исправить по её методике, становятся форсерами. Она потеряла всю семью, сражаясь с… э-э-э… с мутантами. Она ввела в Эдикт нормы о праве суда над «эйч-ай», а то раньше они были неподсудны. Её избрали пожизненным протектором одиннадцати номов. Её наши умники боятся, так как она всегда защищает «эйч-ди», снимает кураторов, если их фамилии живут плохо, если есть жалобы. В прошлом году благодаря Аде в нашем номе появились эти передатчики, — Люк мотнул головой в сторону зелёного динамика, — новости передают иногда, музыку, истории читают. Короче, все её уважают… Хм… — он вдруг преобразился, как будто его настигло озарение: — Так тебе как раз надо до неё добраться! Надо рассказать Аде о том, что Ян и Пола схвачены и пропали!
— Люк, я сомневаюсь, что она поможет, — грустно улыбнулся я. Как странно, во все времена тираны использовали одни и те же методы. Никакого прогресса… — Раз она стоит во главе вашего общества, то, уверяю тебя, вся её «справедливость» и яйца выеденного не стоит.
— Яйца?
— Ну, это у нас так выражаются. Не грузись. Значит, я завтра пойду в Интерру, а ты начнёшь говорить с людьми. Только будь осторожен. Скажи, что узнал всё от какого-нибудь мифического умника.
— Не опасайся за меня. Во-первых, я знаю, кому сказать, чтобы правда быстро разлетелась по ному. А во-вторых, мне нечего терять…
— «Кроме собственных цепей…» — не удержался я, процитировав Маркса. — Мы их спасём: и Полу, и Яна. Расскажи мне о них.
Люк вдруг улыбнулся:
— Я расскажу тебе о Яне. Тебя же он интересует?
— Ну… и он, — я смутился: вроде никак не высказал свою заинтересованность.
— Фома, не будь дураком! Ты им был в течение всех своих путешествий: ты доверялся не тому человеку, не того спасал. Я уверен, что в твоём 2014 году тоже был какой-нибудь Иоаннес-Джон-Иван-Ян, а ты упустил настоящее, отдавшись сиюминутному очарованию… Спаси Яна ради себя. Спаси и остановись в своих угорелых поисках.
И я ничего не ответил. Я понимал, что придётся выбирать: Ян или моё родное время. Я решил, что будь что будет. Буду даосом, буду плыть по течению, лишь бы это течение не затянуло меня в омуты и не разбило о коварные пороги. А Люк рассказал мне про Яна, правда уже ночью после того, как он вернулся от друзей из соседнего дома. Он начал свою революционную деятельность уже сегодня: пропадал часа три. А я перечитывал стихи Яна. Люк мне сказал потом, что ругался со своим соседом-лириком, так как тот предпочитал писать ночью, мешая ему спать. Люк сказал, что они с Яном никогда не были парой, хотя свёл их вместе именно общий дефект. И именно Ян предложил попробовать нырять в город под водой мёртвого моря, стать учениками Марка. Город назывался Сочи. Я в этом месте аж подпрыгнул:
— Так я ещё и в России? И как там? Под водой?
— Странно: все дома с окнами, много кроватей на улице, есть очень странные здания, непонятно для чего построенные. Но разрушено много, разлом же рядом. Больше всего находок там, где были сравнительно небольшие дома, как бы на окраине города, там мы однажды нашли почти неповреждённую металлическую статую юноши с головой женщины в вытянутой руке, на голове у него крылышки, а в другой руке, видимо, меч. И на постаменте написано «Cellini», — Люк даже грифелем написал это меж стихов на стене. — Представь, всё в крошку, захлебнувшиеся вещи, заросшая морским мхом арматура и кирпичная кладка и посреди этот юноша. Так вот Ян, вместо того чтобы искать ценности, спускался специально для того, чтобы очистить скульптуру. Поднять мы не смогли, но потом иногда плавали туда, чтобы полюбоваться. Есть в этой фигуре какая-то хрупкая решительность, и чертовски правильное тело, как будто живой человек обронзовел…
— Офигеть! Неужели сам Челлини? Неужели Персей? Оригинал? Неужели наши спиздили из Флоренции? Пф-ф-ф… Наши могут…
Из ночного разговора я выяснил, что Ян очень скромный, но неуступчивый человек. Он никогда не вступал ни с кем в спор — не считал нужным. Люк не знает никого, кто бы запал в сердце этого «эйч-ди» со склонностью к гомосексуализму.
— Мне всегда казалось, что он кого-то ждал. Может, тебя? — улыбнулся Люк. Но я не ответил, я притворился, что заснул. Чтобы проснуться в том дне, который поставит точку. Я уже знал это — вернее, предчувствовал.
С утра мы собирались с Люком, как на войну: не в смысле, что оружие брали, а в отношении настроя. Люк надел на себя кулончик с индикатором: велел «пищать», если мне пришлось воспользоваться гольдерами. Я пообещал, что в таком случае я всё равно вернусь на следующий день. И мы попробуем ещё раз. Люк объяснил, что расплачиваться можно не только через особые терминалы, но, если платёж личный, можно и приложить руку к руке, нажать и назвать цену, тогда оплата поступит сразу на личный счёт. Пластинка, вживлённая в ладонь, называется ример, там персональные данные, счёт, код доступа на те объекты, где человек работает. Ример же способен анализировать состояние человека по крови. Люк посоветовал мне надеть шапку. Но в такой уродской шапке я не выйду на улицу даже в 2500 году. Я вытащил из ящика красную майку (оказалось, что Яна) и мастерски сделал себе что-то вроде банданы, тщательно убрав свою блондинистость.
Когда мы уже почти выходили — он на работу, я на подвиг, — неожиданно в дверь постучали и вошёл лысый человек. Люк остолбенел:
— Марк? Ты ко мне? Что-то случилось?
— Ты вчера… рил… хочу… вот, — путанно сказал вошедший, смотря куда-то в миску Серого. Он протянул какую-то треугольную штуковину, типа толстенькой пластинки с маленькими дырочками в центре. Протянул в воздух, и не мне, и не Люку, как будто был тут ещё кто-то.
— Что это, Марк?
— Страннику, — ответил Марк и уже было собрался уходить, медленно поворачиваясь, но Люк схватил его за плечо:
— Марк! Так не пойдёт! Объясни, что это такое?
— Страннику.
— Фоме? Ему? — Люк ткнул в меня.
— Да… белый… дефект… опасно… но… ключ… — он протянул треугольную пластинку уже мне, по-прежнему смотря куда-то в сторону.
— Ключ от чего? — это уже спросил я.
— Если использовать принцип нанокода и учитывать, что у них квадровходная система кода, то бинарное инвертирование 2 входов через двоичный бит в минус девятой степени раскроется за 2 секунды и 36 микросекунд, ещё два входа добавляются в прогрессии «эн» к четырём при разрешении к единице, — затараторил вдруг какую-то абракадабру Марк.
— Марк, остановись! Не объясняй нам, мы всё равно ничего не понимаем. — Люк уже держал грустного мужчину двумя руками. Трудно было себе представить, что этот человек занимался опасным дайвингом, настолько он был субтилен, хил и нелеп, да и левая часть лица дёргалась. — Просто скажи, от чего этот ключ? От какой-то двери?
— Там, — он неопределённо махнул рукой, — страннику… много.
— Так, — решил вмешаться я. — Говори да или нет. Ключ для меня?
Он кивнул, но как-то неопределённо, с наклоном головы — «скорее да».
— Мне нужно взять его в Интерру?
Он опять кивнул — «скорее да».
— Мне его нужно кому-то передать?
Он мотнул головой — «точно нет, какие вы идиоты!»