И поцеловал!
И целовал долго, оторвав от пола, прижимая к себе сильными большими руками. Уронив сигарету и зажигалку, она обняла его за плечи и прижалась, как можно теснее, будто прорастая в него. Она даже подвывала тихонько от силы всех ощущений, обрушившихся на нее.
Он оторвался от Натальи, заглянул ей в глаза.
Совсем близко.
«С ума можно сойти!» — с восторгом подумал Антон и поцеловал снова.
Дышать стало совсем нечем, и они «вынырнули» из поцелуя. Ослабив объятия, он дал ей возможность съехать по нему и встать на ноги.
Она смотрела совершенно обалдевшим, отсутствующим взглядом.
И глаза у нее в этот момент были совсем не зеленые, а золотисто-карие.
— Господи, что это было? — хриплым шепотом спросила Наталья.
— Вот именно! — утвердил все сразу Антон.
И, не удержавшись, поцеловал еще раз. Легко, не так отчаянно, боясь не удержаться на том миллиметре сознания, который еще оставался.
И отступил — подальше от соблазна.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга, как будто были не здесь, а где-то там, где знали и чувствовали себя вместе, одним целым.
А потом в один момент они пришли в сознание.
И вместе с сознанием вернулось все остальное.
Он видел, чувствовал, что нравится ей, и видел также, как она все время себя внутренне одергивает, не разрешая себе им увлекаться.
Он даже предположить не мог, что у нее в голове и что она напридумывала о нем такого, что все время убегает то ли от него, то ли от себя. И даже не пытался предполагать — бесполезно, к женщинам мужская логика неприменима, а додумывать, что к чему, он не будет, он все у нее выспросит, обязательно, и как-нибудь с этим разберется.
Антон поднял с пола зажигалку, достал сигареты и, прикурив сразу две, одну протянул Наталье.
— Ты что-то притихла. — После такого поцелуя на «вы» никак не получалось.
Она открыла рот, собираясь ответить… и закрыла, так и не произнеся ни слова.
— Ясно, — усмехнулся он, тихо радуясь за нее и себя.
Наталья курила, отвернувшись от него, смотрела в темное поездное окно, о чем-то думала, и это его настораживало. Она затушила сигарету и сказала:
— Я спать пойду.
Антон притянул ее к себе, обнял, уткнувшись подбородком в ее макушку.
— Ты только ничего не придумывай — плохого, я имею в виду, не придумывай. Все будет хорошо.
Они еще постояли, обнявшись и слегка раскачиваясь.
Потом он взял ее за руки, отодвинул от себя, всмотрелся и, легко поцеловав в губы, развернул к двери.
— Ну иди спи. — Хотел хлопнуть по попке и даже протянул руку, но в последний момент передумал, поднял руку и погладил по голове.
Наталья вышла из тамбура, а он снова закурил и, как она только что, невидяще посмотрел в окно.
«Сорок пять лет, куча женщин, прошедших через мою жизнь и постель, и одна неудачная женитьба, а что можно так потеряться в поцелуе — даже не предполагал. Все, Ринков, ты попал, причем конкретно! Если мы так целуемся, то что будет в постели?!»
Он быстро запретил себе об этом думать и рисовать картинки: с воображением у него было все в порядке, а он и так еще не остыл.
Утром, проснувшись, Наталья долго лежала не открывая глаз, притворяясь спящей и прислушиваясь к тому, что происходит в купе.
Она была настроена на Антона, чувствовала каждое его движение.
Ната усмехнулась: Устинья Васильевна с Дашей опять накрывали стол к чаю.
«Как в них столько жидкости помещается?» Стараясь не потревожить ее сон, все трое шептались. Антон на сей раз принял приглашение попутчиц, правда, от чая отказался и сделал себе кофе.
— Может, разбудить Наталью? — предложила Устинья Васильевна. — Времени уже много, и чай бы с нами попила?
— Пусть спит, эти таможни ночью ей, наверное, весь сон перебили, — ответил Антон.
«Это ты мне сон перебил, а не таможни, причем напрочь!» — подумала Ната.
И глубокий сон не стер ощущение того поцелуя, даже не так — она с этим спала и проснулась, а сейчас лежала и прислушивалась к себе. Как будто стала новой, другой. Он ее ошеломил! С ней никогда в жизни не было такого! Если честно, то и поверить, что так бывает, невозможно! Нечто из области мифов и литературных сказаний!
Были, конечно, страсти, любовь, поцелуи — все было.
Но чтобы так…
Как будто в омут, чувствовать себя всю и его всего, и ни одной мысли, только абсолютная зависимость и свобода.
Бог его знает, этого ни объяснить, ни описать невозможно!
Наталья ничего не помнила: сколько это длилось, как произошло. В себя она немного пришла, когда курила и, ничего не видя, смотрела в окно. Он ее обнял и сказал, чтобы ничего не придумывала.
Какое там придумывать!
У нее вообще мыслей не было. Никаких! Вот так! Вставать все равно придется, а еще разговаривать с Антоном! Как?!
Между прочим, Даша с мамой выходят в Джанкое, и целых полтора часа — полтора! — они будут в купе одни! И что с этим делать, где отсиживаться эти полтора часа?
«Ната, ты идиотка! Ну поезд, дорога, ну выпили немного, поцеловались, чего не бывает? Нет, не бывает! И не было с тобой никогда! Ну что ты скулишь? Ему вообще, наверное, все равно, он-то голову не терял! Все! Он сказал тебе «не придумывай» — вот и не придумывай!
Помолившись про себя, Наталья села.
— Доброе утро, Наталья! — поприветствовала ее Устинья Васильевна. — Спускайтесь, как раз к чаю. Сейчас-то не откажетесь?
— Спасибо! Компанию с удовольствием составлю, а пить буду кофе. Только умоюсь сначала.
Антон сидел у окна, напротив, рассматривал ее и улыбался. А ей бы не мешало переодеться и штаны натянуть. Он понял, поднялся и деликатно вышел.
Наталья торопливо спустилась «с вершин», стараясь оставить там все свои непростые мысли, оделась, взяла все необходимое для умывания.
— Я быстро, — пообещала попутчицам и вышла. Антон стоял возле купе и ждал ее. Наклонился и коснулся губ легким утренним поцелуем.
— Доброе утро!
Наталья переполошилась, как курица, завертела головой по сторонам — нет ли кого в коридоре, собралась что-то сказать, но Антон ее опередил и поцеловал еще раз.
— Иди умывайся, — развернул и слегка подтолкнул к выходу.
Так ничего и не сказав, она послушно пошла.
Потом, сидя за столом, пила кофе, чувствуя, как расслабляется от горячего напитка, звонкого голоса Устиньи Васильевны и даже запаха сирени.
Поезд замедлял ход, подъезжая к очередной станции.
— Пойду на улицу выйду, — сказала Наталья и стала выбираться из-за стола.
— Пожалуй, я тоже, — поддержал ее Антон.
Она вышла из вагона первой.
По перрону бегали люди, пытаясь продать пассажирам какую-то снедь, фрукты, пиво и много еще чего. Наталья отошла в сторону, подальше от коробейников, навязчиво предлагавших что-нибудь купить.
Закурила. Из вагона вышел Антон и направился к ней.
Она вышла из купе, не дожидаясь его, чтобы не стоять вместе в очереди на выход и, спускаясь со ступеней, не опираться на его руку, которую он конечно же подаст.
Пробравшись сквозь толпу, Антон подошел к ней:
— Может, ты перестанешь все время от меня убегать? Я не бью маленьких девочек, впрочем, больших тоже не бью.
— А вдруг ты кусаешься или вообще маньяк? — с серьезным видом предположила она.
— А что, похож?
— Да кто вас, маньяков, знает, вы все такие зага-а-дочные и под нормальных людей маскируетесь.
— Так-то лучше! А то такое впечатление, что за ночь царевна превратилась в трусливую мышку.
— В лягушку, по сюжету сказки была лягушка, — уточнила Наталья.
— Не искушай меня, девочка, — наклонившись к ней, прошептал Антон: — Я знаю правила превращения лягушки в царевну!
— Все, все, простите, дядечка, больше не буду! — дурным голосом заныла Наталья.
Они посмеялись, снимая напряжение. Она и сама не понимала, почему бегает от него. Хотя, наверное, все-таки понимала.
Чувства, которые он у нее вызывал, путали. И так это манило неизвестностью, что холодели кончики пальцев и хотелось послать куда подальше все свои страхи, условности, комплексы, возраст, ухнуть с головой, разрешить себе все!