— Иди сюда.
— Ну вот так, да. Я не думал, что всё так закончится.
Айви промолчала. Я поднял голову и сказал то, что давно собирался, но откладывал:
— Я переписал на тебя дом. Можешь делать с ним, что угодно. В идеале — избавься от всех вещей, которые принадлежат мертвым людям. Я хочу, чтоб это был твой дом.
— Это необязательно.
— Я так хочу.
— Ладно, я сделаю, как ты просишь.
— Я не могу сам избавиться от прошлого. Сделай это для меня. Сделай это для себя, будущей.
Айви легонько кивнула.
— Пат скоро придет и принесет тебе кошку. Тебе придется о ней заботиться. Летицию кошка не любит.
— У них это взаимно, — улыбнулась Айви.
***
Через три дня мы сидели в кабине корабля. Пат зашел в панель управления и вызвал Артура:
— Ну привет, кочерыжка.
Артур поглядел на него, как мне кажется, с очень недоуменным молчанием.
***
Ночью Джону не спалось. Он ночевал в участке, потому что дома всё равно не мог уснуть. Он перебирал картотечные шкафы с делами и прислушивался, сам не понимая к чему. Пошел дождь, темный и тугой, исполненный необъяснимой тоски.
За последние несколько дней столько всего случилось, что Джон еще не успел привыкнуть к новому порядку вещей.
Его сын находился в подвале, в одиночке. Его сына будут судить. Он сам поведет его под суд.
Джон раскладывал листы, нумеровал их, прятал на полки. Ходил туда-сюда. Ему было неспокойно. Он хотел спуститься вниз, к сыну. Только о чем им говорить?
Возможно, он вытащит его с рудников, как Летиция вытащила Мэдсена. Если Арнольд выживет… Несколько лет.
Жена приходила и вставала перед пуленепробиваемым стеклом камеры Арнольда, вставала на колени и беззвучно плакала. Арнольд сидел на койке, обхватив колени руками, смотрел на нее немигающим и страшным взглядом.
Джон поднял взгляд на небо — оно рассыпалось на темные куски, прорезанные молниями. Особо сильная молния ударила неподалеку. Джон отложил листы и решил спуститься к сыну.
То, что он там увидел, заставило его заорать.
Он не слышал, как это произошло. Он ничего не почувствовал.
Бог больше не нуждался в Пророке. Пророк исполнил свою миссию. А бог дал ему то, к чему он всегда стремился.
Стекло камеры Арнольда было покрыто сплошь красно-бордовой краской, потеками и отметинами.
Джон разблокировал вход и ворвался внутрь. И ничего не увидел. Кроме: красного, красного, красного. Исключительно красный. Цвет жизни и смерти.
Когда-то он был маленьким эмбрионом, генетическая вязь белков, мириады клеточек, которые всё делились и делились. Росли и умножались. Вены, кости, мышцы, нервные цепи.
Чтоб вернуться к темно-красному в конце.
========== Глава 15 Люби меня в самом конце ==========
— К солнечной системе летит подмога. Целая Армада, — сказал Пат, откинувшись в кресле и похлебывая минеральную сыворотку. Ему было не очень хорошо от перегрузок, но он держался и не жаловался. Хотя я прекрасно видел, как он несколько раз уже наведывался к санблоку — блевать.
— Прикрывать наши задницы?
— Или что-то другое. Они везут нейтронную бомбу. Взорвать комету.
— И чем это может обернуться для нас?
Пат закрыл отверстие клапаном на упаковке напитка, но несколько капель вырвались и поплыли в невесомости. Я бездумно проследил за ними.
— Да чем угодно. В одной из вероятностей мы можем угодить под эту бомбу. Но остается еще целая прорва других, неизвестных.
— Хотят спасти старушку-Землю, матерь человечества?
— Что-то вроде того.
— Они успеют добраться до нас?
— Успеют, если поднажмут.
Я замолк, обдумывая сказанное.
— Комета, значит…
— Или не комета. Я запросил данные у астрофизиков Эрика. Спектральный анализ и физические свойства.
— Почему они ее прошляпили? Они уже столько времени летит, и ничего. Лишь краткие сообщения.
— Да потому что это не совсем комета, — резко ответил Пат, — Она что-то вроде перемещающейся звезды, у нее необычное поле. И она умеет прятаться, становиться невидимой. Когда ей это надо.
Я повернул голову в сторону Пата.
— Откуда ты все это знаешь?
Пат прижал кончик пальца ко лбу и усмехнулся:
— Светлый ум. Пока ты прохлаждался, улаживая свои архиважные дела, я собирал информацию. Врага надо знать в лицо.
— Они прошляпили комету, а нам с этим разбирайся, — я вздохнул и отстегнул ремни, — Одному я рад…
— Чему?
— Что я тут с тобой. Я мечтал улететь с тобой.
— Ну вот, провидение тебя услышало. Хотя и сделало по-своему. Радуйся, твоя мечта сбылась, — сказал Пат с истерическими нотками в голосе.
— Тебе страшно? — я держался за спинку кресла, хотя невесомость тянула меня под самый потолок кабины.
— Нет.
— Ой ли.
— Тебе надо, чтоб я признался?
— Я хочу, чтоб ты говорил мне, если тебе плохо.
Пат промолчал.
— Я не боюсь умереть, — сказал он после паузы, — Я уже давно должен был очутиться на том свете. Если он есть, тот свет. Чудом, что я не заразился «полосатой болезнью». Я каждый день ходил под смертью, но она только легонько касалась меня, не приближаясь вплотную. Я каждый день просил ее, чтоб она взяла меня. Но она говорила: нет, еще не время.
— Ты никогда не был самоубийцей. Из нашей святой тройки ты был самым стойким.
Пат поднял голову.
— Я много об этом думал, но да, ты прав. Я не мог покончить с собой, — он тоже отстегнул свой ремень, — Много лет назад… У меня были мысли…
— Что за мысли?
Пат не ответил.
— Пат?
— Я хотел, чтоб ты и Дерек поменялись местами. Тогда я еще любил его.
Внезапно мне стало не хватать воздуха. Кислород сжигал мои митохондрии, но воздуха мне всё равно не хватало. Вот она ярость, питаемая силой жизни.
— Ты хотел, чтоб я умер?
— Я хотел, чтоб он был нормальным и был живым.
— А потом?
— А потом всё изменилось. Теперь я так не думаю. Он заслужил то, что с ним случилось. Я тоже заслужил. А ты — жертва. Я не думаю, что ты лучше или хуже его. Но теперь, временами, в твоем лице я вижу его. И от этого меня трясет.
— Летиция сказала, чтоб я признал то, каким я стал…
— И правильно сказала.
— Но он уже давно во мне. Я просто не замечал то, каким я стал. Во мне столько же жестокости, сколько и в нем.
Пат подплыл ко мне и приобнял за талию:
— Есть такая штука: судьбой зовется, друг мой Марек. Ты, он, я. Это было неизбежно с самого начала. Ты не сможешь ничего изменить, тебе остается это принять и доживать сколько тебе там осталось.
Нити сложились в затейливую вязь, связавшую троих. Одна нить оборвалась. Две еще длятся, связанные воедино. Две нити и переборки-ступеньки между ними. Геном.
Я раскрыл глаза. Судьба — это цепочка генома. Суть, центр.
Пат тянул меня за собой, говорил мне что-то, но я был нем и оглох. Наконец я отпустил несчастное кресло, и Пат повлек меня за собой.
***
Спать в невесомости — то еще увлекательное занятие. Я пялился в потолок и кусал губы, чтоб не начать реветь как маленький ребенок. Судьба, говоришь.
Мне отчаянно хотелось курить. И трахаться.
Не знаю, чего хотелось больше.
Трахаться в невесомости мы еще не пробовали. А курить было нельзя: очистители воздуха закоротит.
Что-то во мне отчаянно хотело жить, но сам я внутренне был готов к смерти. Самурай всегда должен быть готов к смерти.
Хотя мне и немного лет, но я прожил интересную жизнь. Попробовал вкус денег и удовольствий, которые за них можно купить. Встретил любовь всей своей жизни.
Любовь моя в этот момент дрыхла, связанная ремнями, чтоб не болтаться по отсеку.
Дрыхла без задних ног.
Он всегда был сильнее меня. Это… восхищало. И я ему завидую, его внутренней силе. Я готов распустить нюни, а он стоически держится. Немного нервничает, но это мелочи.
Выдержка, внутренняя сила.
Он говорит, что я его не слушаю, не слушаю, что он пытается до меня донести. Что я воспринимаю не всю информацию. Я это знаю, да… Но как мне услышать достаточно?