— Во-первых, милостивая сударыня, — обратился к Катьке Иван Платонович, — мы находимся не в будущем, а именно в 1812 году, уверяю вас. Поэтому все ваши претензии на моего зятя безосновательны. А во-вторых, предлагаю дать слово самому князю Андрею, с тем чтобы он высказал свое отношение к вам, милостивая сударыня.
Взоры присутствующих обратились на меня.
«Что будешь отвечать, засранец?» — поинтересовался внутренний голос.
— Ну что я могу сказать, Иван Платонович. Сердце мое разрывается от разделения времен. В одном времени я люблю одну женщину, а в другом времени — другую. Вы никогда не испытывали перемещение во времени, поэтому вряд ли меня поймете. Однако, могу сказать совершенно точно: женат я только на вашей дочери, и ни на ком больше.
Катька фыркнула во второй раз.
Люська, напротив — несмотря на то, что я подчеркнул нерушимость семейных уз, — горько всхлипнула и, закрыв лицо руками, выбежала из гостиной.
Но я никак, никак не мог отречься от Катьки, оставив ее одну в совершенно незнакомом ей 1812 году! Что поделать, если я люблю их обеих. А еще испытываю теплые сексуальные отношения к горничной Натали.
Глава 2
Я, сразу после
Мне с Натали понадобилось около часа, чтобы успокоить бьющую в истерике Люську. Через час до нее дошло: если я нахожусь в 1812 году, то люблю ее, а не Катьку. Еще час ушел на то, чтобы привести себя в порядок.
Когда Люська вернулась в гостиную, то представляла собой уже не падшую женщину, но княгиню Озерецкую — извините, Березкину, — одетую соответствующим образом.
Насколько я мог судить, за время нашего отсутствия разговоров в гостиной не велось. Иван Платонович скорбно, с задумчивым видом, сидел за столом. Граф Орловский, с бокалом вермута в руке, расположился в кресле, показательно скучая в ожидании нашего возвращения. Одна Катька с любопытством неофита глазела в окно на проезжающие мимо кареты.
Люська вернулась и заняла стул принципиально подальше от Катьки, на что та, впрочем, никак не отреагировала.
— Спасибо, что вернулась, доча, — произнес Иван Платонович, поднимая глаза. — Поскольку произошедшее касается нас всех, желательно, чтобы присутствовали все. Поэтому твое присутствие было совершенно необходимо. Однако, продолжим. Князь Андрей, можете пояснить нам, намерены вы остаться в 1812 году или же перебраться в свое, так сказать, естественное время? Для присутствующих здесь это принципиально.
— Боюсь, ничего не могу сказать по этому поводу, — ответил я тестю. — Мне неизвестно даже, существует ли такая техническая возможность. До того я занимался спасением вселенной от демонтажа, и такие пустяки меня не интересовали. Надо будет поинтересоваться у создателей, не смогут ли они перебросить меня обратно.
— Вы имеете в виду тех животных, которые на нас напали? Австралийских кенгуру, насколько понимаю? — осведомился Иван Платонович,
— Да. Именно кенгуру создали нашу вселенную и могли ее демонтировать, если бы протечка во времени не была обнаружена и устранена.
— Вы хотите сказать, у вас имеется связь с кенгуру?
— По крайней мере, была. Но сейчас я не уверен, выйдут ли создатели вселенной на связь со мной. Протечка устранена, больше создателям в нашем микромире делать нечего.
Электрическая люстра над нашими головами мигнула и погасла.
Наладонник у Ивана Платоновича зазвонил.
— Да? — сказал тесть в трубку. — Я понял, по всей Российской Империи. Сейчас я этим вопросом как раз занимаюсь. Алло?.. Алло?..
Попытки перезвонить ничего не дали, связь отсутствовала.
— Видите, что вы натворили, князь Андрей? — сказал тесть. — Конечно, можете успокаивать себя тем, что устранение протечки сделано для блага человечества, но это отговорки для легковерных. Облагодетельствованное вами человечество ожидают суровые времена, без электричества и связи. В отсутствие электричества наладонники окажутся никому не нужными безделушками.
— Вы предпочли бы умереть, вместе с остальным человечеством? — спросил я.
— Риторический вопрос. Однако, перейдем к делу. Мы остановились на том, что у вас имеется возможность связаться с создателями нашей вселенной. Хотелось бы присутствовать при вашем разговоре.
Я задумался, но не нашел причин для возражений. Протечка была заделана, мне в любом случае стоило поговорить с кенгуру о возможности возвращения в привычное для меня время. Тем более следовало проверить, работает ли связь. Если не работает, никакого выбора у меня нет: придется существовать в 1812 году, вместе не только с Люськой, но и Катькой. Как поладят между собой эти женщины, я пока не представлял и не чувствовал себя настолько сексуально и финансово достаточным, чтобы содержать гарем из трех женщин. Третьей была, разумеется, горничная Натали, к услугам которой я за время скитаний привык и с которой небезызвестным образом сроднился.
— Хорошо, — ответил я Ивану Платоновичу. — Сейчас в вашем присутствии я попробую выйти на связь с создателями вселенной. У меня нет от вас секретов, тем более от графа Орловского, оказавшего мне неоценимую дружескую поддержку.
Граф Орловский на мгновение оторвался от своего вермута и заметил:
— Какая поддержка, Андрей, о чем ты?! Я испытал подлинное адреналиновое удовольствие от нашего небольшого приключения.
Я извлек из кармана панталон первертор и продемонстрировал его присутствующим.
— С помощью этого прибора я вызываю создателей вселенной.
Люське первертор был хорошо знаком. Граф Орловский мог видеть, как я пользовался им в Большой церкви Святого Вольфрама, во время перестрелки. Тогда же это мог заметить Иван Платонович, хотя, конечно, у него такая возможность была гораздо меньше, ведь тесть наблюдал за мной с противоположного конца помещения, тем более что я специально от него прятался. Кому первертор был совершенно в новинку, так это Катьке.
Я положил первертор на пол, подальше от стола, и нажал пуск.
Я был готов к тому, что ничего не случится — тогда пришлось бы признать, что выбраться из 1812 года невозможно, — но розовая субстанция заструилась. Иван Платонович вскочил с кресла и сделал непроизвольный шаг, в опасении запачкать ботинки, так же поступила Катька, отступившая к окну. Граф Орловский, казалось, ничего не заметил, продолжая попивать свой вермут. Лишь мы с Люськой, неоднократно наблюдавшие вытекание розовой субстанции из первертора, остались на местах, с улыбками наблюдая, как из розовой субстанции формируется полноценный говорящий кенгуру.
Это был Толстый.
— Как там Пегий? — спросил я из вежливости, хотя интересовало меня совсем другое.
— Лечиться, лечиться, — закивал Толстый удлиненной понятливой мордой.
— Ты можешь вернуть меня обратно, в мое время?
— Ты хотеть вернуться?
О, черт! Я постарался, чтобы мой взгляд случайно не задел женщин.
— Какое тебе дело, ядрена корень, чего я хочу? Еще не решил! Я спрашиваю, ты можешь вернуть меня обратно или нет? И не меня одного, а ее тоже, — я указал на Катьку, которая смотрела на говорящего кенгуру, раскрыв рот.
— Этот реагент из твой будущее? — спросил Толстый.
— Ага, — сказал я. — Ее тоже затащило, как видишь.
— Не мочь отправить вас в будущий. Сначала обнаруживать протечка во времени, иначе вселенная погибать.
— Ты что, издеваешься, сукин сын? — вопросил я в сердцах. — Мы нашли протечку, ты ее устранил. Чего еще надобно, кенгуриная твоя морда?
— Найтить, найтить! — закивал Толстый радостно. — Одна маленький протечка найтить. Теперь найтить большой протечка, иначе вселенная демонтировать.
Я сел на стул и попытался собраться. Грудь моя ходила ходуном от ярости и волнения, руки подрагивали. Мне хотелось кого-нибудь убить. Почему не Толстого, в самом деле?! Это будет местью создателям вселенной за некачественную работу. Это ж надо такой брак допустить, что времена свободно смешиваются в результате протекания! Руки отрывать таким бракоделам надо, и головы тоже.
— Вы уверены, что вселенная будет демонтирована? — послышался уверенный голос Ивана Платоновича.