Маша закричала, заслоняя глаза обеими руками и пряча лицо в плечо Павла Касьяновича.
Старики-Чукчи качнулись, словно нож Ворона воткнулся в них, а не в их молодого спутника. Второй юноша тут же вскочил и поднял копьё, готовясь метнуть его.
– Не дури, сукин сын! – крикнул ему Григорий, но проворный туземец уже замахнулся, и в следующее мгновение громкий выстрел сшиб его с ног. Пуля попала ему под рёбра, он скорчился, выпустил древко копья, вцепился в рану руками и затряс головой. Алексей увидел выступившие на его лоснящейся коже крупные капли пота.
Иван многозначительно посмотрел на Михея, что-то бросив ему по-чукотски; тот торопливо замахал руками, не двигаясь с места. Алексей шагнул вперёд, держа в вытянутой руке пистолет, направленный на Чукчу с горностаевой шкуркой на шее. Иван тоже перевёл ружьё на старика.
– Всё! Хватит дурить! – оглушительно рявкнул он.
– Всё! Всё! Нет убивать! – закивали старики, и в их глазах появились слёзы.
– Почему не уняли своих парней? – грозно подступил к ним казак.
– Как удерживай? Кровь кипит, война хочет. – Стало быть, воевать ехали? – склонился над ними Григорий. – На Раскольную шли? Отряд там гуртуете, черти? Вот я вам…
Старики не ответили. Очень медленно они поднялись и пошли к своим поверженным сыновьям, волоча копья, как ненужные палки. Ворон аккуратно вытер лезвие ножа о кухлянку сражённого врага.
– Моя сын, младшая сын… – Cтарик с горностаем указал худой рукой на воина, над которым склонился Ворон. – Моя последняя сын. Русский убивай два мой сын три зима назад. Ещё одна сын убит на медвежья охота. Все сын убит. Зачем моя нужен? Убивай моя тоже!
– Что делать будем? – Алексей остановился возле Ивана.
– Поедем дальше. Незачем нам мешкать.
– А с этими что? – Алексей кивнул на стариков.
– Оставим здесь. Заберём у них стрелы и оленей. До своих доковыляют, если захотят, они ходоки знатные.
– Алёшенька! – послышался голос Маши. Она упала ему на грудь, бледная и дрожащая.
– Что, душа моя? – Поручик повернулся к сестре, и она обвила его шею ледяными руками. – Не бойся, всё кончено. Не смотри на них, отведи глаза. Пошли подальше.
– Ноги нейдут, отнимаются.
– Это от страха, голубушка, от страха, я знаю. Но ты уже не бойся, – успокаивал её поручик.
– И в животе холодно, прямо сковано всё льдом, – продолжала жаловаться девушка едва слышным шёпотом.
– Присядь сюда, тут на мехах уютно…
– Сударь, зачем вы повезли сестру сюда? – тихим голосом спросил Иван, взяв Алексея Сафонова за локоть. – И дорога не из лёгких, и времена не из лучших…
– Матушка у нас скончалась недавно… Да ещё кое-какие неприятности. Вот Марья Андреевна и решила присоединиться ко мне…
– Что ж… Не будем тянуть… Михей, трогай поезд. Гриша, стрелы отнял у них? Не ровён час, пустят их нам в спину.
Ворон подошёл к старикам, будто желая сказать что-то, поразмыслил и направился к нартам, так и не проронив ни слова. Казак ловко снял со всех колчаны и бросил их в свои сани. Подстреленный пулей Чукча ещё подёргивался и стонал. Смерть принимала его медленно, с неохотой.
– Едем!
Ночь
Ночью погода переменилась, поднялся ветер и принёс с собой беспокойство. Костёр, вокруг которого стояли нарты, временами почти задувало.
– Не волнуйтесь, Марья Андреевна, – обратился Григорий к Маше, – завтра к полудню будем в фортеции.
Было видно, что девушка пришлась казаку по сердцу и он хотел поддержать её, развеять её страхи.
– А что, если нам встретятся ещё дикие?
– Не думайте об этом. Встретятся – посмотрим. Не впервой… Вас испугала кровь. Я понимаю, такие зрелища не для девичьих глаз. – Он извлёк кисет из кармана и набил трубку. – Но этого здесь не избежать…
– Как ужасно устроен мир, – прошептала она и внимательно посмотрела на его спокойное лицо, осветившееся раскуренной трубкой, затем перевела взгляд на сидевшего чуть поодаль Ивана.
Молодой человек неслышно беседовал о чём-то с Вороном, этим жутковатым туземцем, что так ловко расправился с бросившимся на него врагом. Ни в ком из них не чувствовалось ни беспокойства, ни сожаления. Рядом с ними примостился Алексей. Маше казалось, что её брат немного переживал за то, что не успел принять участия в стремительно произошедшей схватке. Михей не принимал участия в разговоре; он уединился на своей нарте и углубился в раздумья, прикрыв глаза. Все нарты, по распоряжению Ивана, стояли не распряжённые на случай, если пришлось бы внезапно сниматься с места.