Я позвонила Джул по мобильному, она подошла к окну, прижала носик к стеклу и скорчила рожицу. Это был добрый знак. Похоже, она в хорошем настроении. Поверьте мне, вам не захочется приближаться к Джул, когда та не в духе. Джул в плохом настроении ужасна, лучшего слова не подобрать. Она на несколько минут исчезла, а мы застыли в ожидании.
Наконец Джул вылезла из окна, проявив при этом изрядную ловкость. Окно в ее комнате можно лишь приоткрыть путем нажатия на ручку, поэтому ей пришлось с трудом пропихиваться через узкую щель. К счастью, она тонкая, как лист бумаги, так что особых проблем не возникло. Итак, Джул показалась на крыше. Мы могли бы уже праздновать победу, если бы не тот факт, что это была покатая крыша, покрытая красной черепицей. Мы всегда говорим Джул, что ее дом построен в стиле колумбийских наркобаронов, но это не смешно, если принять во внимание, чем зарабатывает на жизнь мой дорогой папа, и в какой обшарпанной хибаре живем при этом мы, тогда как Джул обитает в стильном доме, хотя, насколько я знаю, ее папа никак не связан с наркотиками.
Так вот Джул стояла на крыше, а на ногах у нее были туфли на каблуках.
Ну не таких уж высоких, не на шпильках. Вообще, это были не туфли, а обыкновенные шлепки (с каблуками, правда, думаю, с достаточно невысокими), да и сцепления с крышей не наблюдалось, поскольку у башмаков была такая, знаете, толстая деревянная подошва. На самом деле, если пораскинуть мозгами, эти идиотские туфли не подходили для вечеринки на пляже.
И для лазанья по крышам тоже.
Следующее, что я помню, — Джул летит вниз. Это было изящно. Она падала, а мы не могли поймать ее. А вы могли бы поймать кого-то, кто падает с крыши? Подумайте над этим. Самый лучший сценарий — падающий спасется, придавив вас насмерть. Честно говоря, мы с Джул не такие уж хорошие подруги, и мне не хотелось бы, чтобы она наступила на меня своими идиотскими туфлями. К счастью, мне и не пришлось спасать ее, потому что она поймала себя сама. В середине Большого Побега она повисла, уцепившись ради спасения собственной жизни за водосточный желоб. Мы с Кики смеялись как ненормальные. Это было очень забавно. Я заливалась так, что, думаю, заработала грыжу, было ужасно больно. Мне пришлось ухватиться за виноградник, чтобы не свалиться на землю и не начать кататься в истерике. Кики полезла вверх по решетке (полагаю, спасать Джул), а я — за ней, потому что я по жизни — человек ведомый. Почему, сама не знаю. Я все еще смеялась, поэтому соображала с трудом.
Не понимаю, как ее мама не услышала нас. Она, конечно, слегка закладывает за воротник (или это только байки Джул). А может, ее уже и дома не было. Тогда нам стоило воспользоваться дверью. В какой-то момент Кики в прямом смысле слова повизгивала от смеха. Это было, когда Джул уже явно находилась в безопасности, но дрыгала ногами и одновременно пыталась не уронить свои туфли. Она висела прямо над нами, как огромное насекомое, ноги враскорячку, туфли держатся только на пальцах. Джул шепотом верещала: «Помогите! Помогите!»
В конце концов желоб не выдержал, и она полетела мимо нас вниз, по дороге пытаясь ухватиться за мой свитер. Я дернулась в сторону. Понимаете, я не хотела, чтобы Джул портила мне одежду. Кроме того, до земли было довольно близко, и если бы я позволила ей повиснуть на мне, то решетка непременно сломалась бы, и тогда мы рухнули бы втроем.
Джул приземлилась, смеясь, и сквозь смех сказала:
— Я смеюсь, но, возможно, ничего веселого и нет, и в любую секунду я могу впасть в бешенство.
Скорее всего, она не будет веселиться завтра, когда вспомнит об этом. С этой мыслью я полезла вниз (осторожно), проверить, действительно ли с Джул все в порядке. При ближайшем рассмотрении я увидела, что нет. Ее рука была согнута под странным углом. Я чуть не упала в обморок.
Рука наверняка была сломана. Я могла определить это просто по виду. Джул взбесится, когда пройдет состояние болевого шока. Мне посчастливилось знать, что иногда, когда вы сильно поранитесь, проходит несколько минут, прежде чем вы по-настоящему ощутите боль. Думаю, Джул все еще не пришла в себя, раз по-прежнему хихикает.
Я никогда ничего себе не ломала. По крайней мере, я не помню. Вообще-то, я помню себя только с первого класса. А воспоминания о жизни до школы — сплошной туман. Понятия не имею, почему так. В один прекрасный день я потрачу круглую сумму на психоаналитика и выясню это. Хотя на самом деле мне не особенно хочется знать. Мама бросила нас, когда я пошла в школу. Так что не нужно иметь диплом врача, чтобы понять, почему мое сознание заблокировало воспоминания о детстве, проведенном с мамой.