— Ну и знакомые у тебя, — упрекнул приятеля Андрей. — Прямо вьюн какой-то! Гоголевский тип. Помесь Манилова с Чичиковым!
— Знаешь, как Черемисов называет все это? — невозмутимо заметил Петя. — «Пойти потереться возле начальства». Мол, начальству приятно мое уважение, а меня, мол, не убудет. Зато от этого будет польза… Мы как-то с ним засиделись у меня в мастерской, и он стал учить меня уму-разуму. У него даже придуманы какие-то свои заповеди. Зря я не записал тогда… В общем, спина не сломается, если лишний раз поклонишься начальству; узнай слабости своего начальника и на них играй, тогда он будет петь под твою дудку; осторожно хули своих недругов и восхваляй друзей; добейся права звонить начальнику домой, он привыкнет к этому и будет считать тебя своим человеком; сразу не заваливай обработанного начальника своими просьбами, делай это с умом, постепенно, сначала попроси за приятеля — это начальству нравится, — а лишь потом устраивай свои дела.
— Прямо Никколо Макиавелли! — рассмеялся Андрей. — Тот утверждал, что плохое нужно делать все сразу, а хорошее — помаленьку. Тогда народ будет считать тебя мудрым и добрым государем.
— Я напишу его портрет… — задумчиво произнес Петя. — Только бы не обиделся он на меня.
Увидев, что Черемисов возвращается, — Славин, выпив кофе, ушел на встречу с Роботовым, — Андрей поднялся.
— Пойду Марию встречу, — сказал он приятелю, про себя решив больше сюда не возвращаться.
Хватит с него одного Черемисова! Кстати, тот пообещал им по пути сюда познакомить обоих с Роботовым. У Викторова выставка, ему все равно тут надо торчать до закрытия, а Андрей лучше погуляет с женой по набережной. Все-таки как-то мрачновато в кафе писателей. Может, оттого, что стены обиты черными панелями, а высокие окна задернуты плотными шторами, через которые с улицы не проникает свет?..
Вечер был теплый, Нева спокойно катила свои глянцевые, с радужным отблеском воды в Финский залив, все позолоченные шпили ослепительно сияли, зеркальные окна отражали солнце. Небольшой серый катер, тарахтя движком, как-то боком не очень быстро продвигался от Кировского моста к Литейному. Стоя у гранитного парапета, Андрей вспомнил слова приятеля о проселке, зеленой траве, солнечном небе и белых облаках… Все это созвучно и его нынешнему настроению — махнуть бы на машине в Андреевку! Там сосновый бор, пышные айсберги облаков над вершинами, а небо такое глубокое и синее, что в нем можно утонуть, раствориться… За его спиной проносились по набережной Кутузова машины. Мария должна была приехать из университета на автобусе, который останавливался неподалеку. Петины картины она видела в мастерской, но, если захочет, можно снова зайти в Дом писателей.
Ближе к Литейному мосту расположились рыболовы с удочками. Некоторые сидели на низких складных скамейках, принесенных с собой, у ног — сумки, банки с наживкой, садки для рыбы. Прохожие останавливались, подолгу наблюдали за рыбаками, но обычно в такие моменты рыба не клевала, что, впрочем, ничуть не огорчало рыболовов. Им терпения не занимать. Изредка перекидывались словами друг с другом, не обращая внимания на зевак. От проезжающих трамваев и троллейбусов громоздкий мост басисто гудел, грохотал железом, скрипуче вздыхал. В застекленной будке, будто кукушка в часах, сидел милиционер с телефонной трубкой у уха. Фуражка была снята, и ветер с Невы взлохматил его волосы.
Вдруг вспомнился разговор с отцом… Это было после рождения сына. Отец спросил:
— Почему ты мальчика назвал Иваном?
Андрей ответил:
— В честь своего деда…
— И я назвал тебя Андреем в честь своего деда… — с грустью заметил отец. — Но ты ведь никогда не видел Кузнецова?
— Я полюбил его, прочитав твою книгу о нем, — ответил Андрей.
— Это хорошо, что ты назвал сына Иваном, — улыбнулся отец. — И я рад, что ты чтишь память своих предков!
Память предков… Она живуча в людях, и никто никогда ее не вытравит из сознания русских людей. Потому его, Андрея, и тянет в Андреевку, что там начался его род, а где твой род, там и твоя Родина. Защищая ее, погиб могучий Андрей Иванович Абросимов, фамилию которого с гордостью носит его правнук, за Родину погиб в Берлине его дед — Иван Васильевич Кузнецов.
Каким вырастет его сын Иван? В нем соединились два рода — Абросимовых и Кузнецовых. Будет ли он чтить память своих предков?..
«Будет, — решил Андрей. — Иначе и быть не может!..»