Небольшое розовое облако заслонило клонящееся к закату солнце, набежавший откуда-то ветер взрябил блестящую поверхность Невы, закачались красные поплавки рыболовов. Белый речной трамвай, оставляя за собой широкий сверкающий веер, бесшумно подошел к причалу, с открытой палубы доносилась музыка. Андрей, перегнувшись через парапет, задумчиво смотрел в воду. У гранитной отвесной стены она была зеленовато-мутной, с серыми хлопьями — наверное, где-то рядом выходила канализационная труба. И тем не менее в этой мути мелькали небольшие серебристые рыбешки. В том месте, где особенно было много пены и всякой дряни, плавали чистые, белоснежные чайки. И было удивительно видеть их в этой грязи. Изгибая точеные шеи, птицы жадно выхватывали из воды пищевые отходы.
Андрей не помнил, сколько времени он простоял на набережной, когда вернулся в Дом писателей и разыскал Марию — она вместе с Черемисовым слушала в Белом зале поэта Роботова. Увидев в дверях мужа, Мария встала и потихоньку пробралась к нему. Народу в зале собралось порядочно. Поэт глыбой громоздился на трибуне и громко читал свои длинные вирши. Андрей немного послушал и недоуменно обвел взглядом зал: люди тихо, во все глаза смотрели на знаменитого поэта. Неужели нравится? Или просто имя сверх всякой меры раздутого поэта завораживает?
— Если нравится, оставайся, — сказал жене Андрей, когда они оказались за дверью.
— Он Асе Цветковой нравится, — засмеялась Мария. На ее нежных щеках заметно выделялись два розовых пятна.
— Хочешь кофе? Или пепси?
— Меня напоили и накормили бутербродами Петя и этот пухленький беленький старикашка.
— Черемисов? — улыбнулся Андрей. — Какой же он старикашка? Ему и пятидесяти нет.
— Липкий, как сливочная тянучка… Знаешь, что он мне шептал в зале? Мол, я очень красивая, обаятельная, и он меня в перерыве познакомит со своим другом Роботовым… И мало того, попросит его поставить свой автограф на книжке. Внизу весь вечер торгуют его книжками.
— И ты отказалась?
— А где ты, милый друг, пропадал? — пытливо взглянула ему в глаза Мария.
— Смотрел на Неву… И знаешь, что меня поразило? Белые как снег красавицы чайки плавали в самом дерьме…
— Нашел, на что глазеть, — покачала головой Мария и внимательно посмотрела на него.
— Наверное, к чистому, красивому и грязь не пристает, — сказал Андрей.
Петю Викторова они не нашли и отправились домой пешком. Литейный мост под ногами вздрагивал, когда по нему проносились грузовики, большие часы на башне Финляндского вокзала показывали девять вечера, а небо над Стрелкой Васильевского острова багрово сияло, косые лучи солнца, вырываясь из-за каменных зданий, полосовали широкими лезвиями железные крыши и антенные рогатки. Ослепительно горел крылатый ангел на шпиле Петропавловской крепости. Почти не касаясь воды, со стороны Охты летел длинный изящный катер на подводных крыльях.
Подлаживаясь под шаг жены — Андрей обычно ходил быстро, — он искоса поглядывал на нее. Андрею казалось, что мужчины с интересом смотрят на Марию. Он поймал себя на мысли, что это ему не очень-то нравится. Неужели теперь ржа ревности так и будет разъедать его изнутри? Чем же ее, проклятую, придушить?
— Ты сегодня какой-то странный, — заметила жена.
— На меня сильное впечатление произвел твой портрет, — ответил он. — Петя говорит, что это его лучшая работа.
— Петя — хороший художник, но мой портрет он написал неудачно, — помолчав, сказала Мария.
— Кто знает… — протянул Андрей.
— И все-таки что-то тебя мучает, — проницательно заметила жена. — Многое ты можешь, дорогой, но вот скрывать свои чувства не научился…
— Чем же тебе не нравится портрет?
— Я сама себя не узнаю, — сказала Мария.
— Думаешь, это просто — себя узнать? — сказал Андрей.
Они поговорили о других картинах. Как и Андрею, ей нравились северный цикл и ленинградские акварели. На новой квартире у них было шесть Петиных картин.
Когда Мария испытующе смотрела на него, Андрей старался отвести свой взгляд: он еще не обрел душевного равновесия. Он знал: что бы там ни было, Марию любит и всегда будет любить, а если она сочтет нужным уйти от него, он удерживать не будет, как бы ему ни было тяжело. И если у нее есть еще какая-то личная жизнь, то тут уж ничего не поделаешь. Он, Андрей, не станет мешать ей… В жизни не бывает так, чтобы тебе светило лишь одно безоблачное счастье. В человеческой жизни совершается некий круговорот, неподвластный нашим желаниям и чувствам. Стоит ли все так уж близко принимать к сердцу? Все зависит от той точки зрения, с которой ты смотришь на мир… Если ты любишь человека, значит, ты желаешь ему счастья. Мог бы он, Андрей, ради ее счастья отдать ее другому?.. Впрочем, современных женщин не надо отдавать; когда им нужно, они сами уходят. Современные женщины сами кузнецы своего счастья, им жертвы не нужны…