Однако нелепые поручения, упреки в дармоедстве, запугивания — все это ничто по сравнению с насилием.
Джози лежала, едва дыша и не шевелясь. Стоя над ней, Стюарт пялился на ее грудь и, как всегда, был недоволен: грудь-то маловата. Черт, даже у Киры крупнее будет. От этой мысли он ухмыльнулся, решив сходить и проверить свое наблюдение. Шатаясь, Стюарт покинул маленькую темную гостиную и стал карабкаться вверх по лестнице, нарочно производя как можно больше шума — пусть им будет страшно. На полпути стал звать высоким, пьяным, почти жалобным тоном:
— Кира, а, Кира?..
Та вся затряслась в темноте и с силой вцепилась в руку брата. Стью упорно лез вверх, громко топая по деревянным ступенькам.
— Кира, а, Кира?..
Он распахнул и сразу злобно захлопнул дверь в комнату Дрю. Потом подергал дверь в комнату Киры — она оказалась заперта.
— Ха-ха, Кира, знаю, ты там. Ну-ка, открывай! — Стюарт навалился на дверь плечом.
Они сидели вместе на краю ее узкой кровати, уставившись на дверь, которую заранее подперли ржавым железным штырем, который Дрю притащил из сарая. Оба надеялись, что штырь и дверная защелка уберегут их. Одним концом железный штырь был приставлен к двери, другим упирался в металлический каркас кровати. Когда Стюарт стал дергать дверную ручку, Дрю и Кира поступили, как договаривались: налегли на спасительный штырь, чтобы придать ему устойчивости. Они репетировали данную ситуацию и были почти уверены, что уловка сработает. На тот случай, если дверь все же откроется, у них тоже был припасен ответ: Кира схватит старую теннисную ракетку, а Дрю пустит в ход припасенный в кармане перцовый баллончик. Джози купила его на всякий случай, для детей. Им все равно достанется от Стюарта, но так они хотя бы не сдадутся без боя.
Выбить дверь ногой ему ничего не стоило. Месяц назад он так и поступил, а потом устроил скандал, ведь новая дверь тянула на сотню долларов. Сначала Стюарт настаивал, чтобы за дверь заплатила Джози, потом стал требовать деньги с детей, но, в конце концов, угомонился.
Кира, одеревеневшая от страха, беззвучно плакала, но при этом ее не оставляла мысль о странности происходящего. Раньше Стюарт ломился к ней в комнату, когда дома больше никого не было. Тогда, в отсутствие свидетелей, он грозил ее убить, если она кому-нибудь проболтается. На сей раз он сначала заставил замолчать ее мать. Не вознамерился ли Стюарт причинить вред еще и Дрю?
— Кира, о, Кира! — заблеял он по-дурацки и снова навалился плечом на дверь. Его голос зазвучал чуть мягче, словно Стюарт был уже не прочь отступить.
Налегая на штырь, они ждали взрыва, но пьяница замолчал, потом попятился, спустился по лестнице, и снизу больше не доносились шаги. Все стихло.
Мать тоже не издавала ни звука, и это было равносильно концу света. Она затихла там, внизу, то ли мертвая, то ли без сознания, потому что иначе обязательно поднялась бы наверх и дала отпор мерзавцу. Если бы Стью снова поднял руку на ее детей, Джози выцарапала бы ему во сне глаза.
Тянулись секунды, минуты. Кира уже не плакала. Оба сидели на краю кровати и чего-то ждали: звука, голоса, стука в дверь. Но царила зловещая тишина.
Наконец Дрю прошептал:
— Надо что-то делать.
Кира ничего не ответила.
— Пойду посмотрю, как там мама, — произнес он. — Ты запрись здесь. Ладно?
— Не ходи.
— Я должен. С мамой что-то не так, иначе она бы поднялась сюда. Уверен, дела плохи. Сиди тихо, запрись.
Дрю убрал железный штырь и тихо отворил дверь. Внизу ничего не было видно, кроме темноты в доме и слабого света фонаря на крыльце. Кира выпустила брата и сразу заперлась. Он стал спускаться, сжимая в кулаке баллончик и мечтая о том, чтобы прыснуть отравой сукину сыну в лицо, устроить ему ожог глаз, а лучше вообще ослепить. Дрю двигался медленно, останавливаясь на каждой ступеньке, стараясь не издавать ни звука. В гостиной он замер и прислушался. Из спальни Стюарта, дверь в которую находилась в конце короткого коридора, доносились еле слышные звуки. Дрю еще подождал: вдруг Стюарт, надавав Джози тумаков, все же отнес ее в постель? В кухне горел свет. Он заглянул туда и увидел неподвижные голые ступни матери, потом ее икры. Дрю опустился на колени, пролез под столом, молча подергал ее за руку. Мерзавца мог привлечь любой звук. Он видел обнаженную грудь матери, но был слишком напуган, чтобы смутиться. Дрю теребил Джози, шепча:
— Мама, мама, очнись!
Она не реагировала. Левая половина ее лица побагровела и раздулась, Дрю был уверен, что она не дышит. Он вытер глаза, отпрянул, выполз в прихожую. Дверь в спальню Стюарта была открыта, там горел слабый свет, и Дрю, приглядевшись, различил свисавшие с кровати сапоги — из змеиной кожи, остроносые, его любимые. Дрю выпрямился и приблизился. На кровати с широко раскинутыми над головой руками, полностью одетый дрых, похрапывая, Стюарт Кофер. Дрю смотрел на него с лютой ненавистью.