- А потом умлу?
- Когда-нибудь все умирают.
Девочка вздохнула, прикрыла глаза и, прижимая к себе куклу, засыпая, тихо прошептала:
- А зачем тогда живут?
Марго сидела, размышляя над этим вопросом уснувшей девочки. Все дети живут в своем, доступном лишь их пониманию мире, где реальность и фантазия составляют удивительное единство. Может быть, раньше человечество имело такой же строй мышления и оставило легенды, поражающие теперь наивностью и глубокой мудростью. Взрослея, человек утрачивает детскую непосредственность и о многом просто не задумывается, считая это само собой разумеющимся Немного позже, вернувшись на кухню, Марго сказала подругам:
- Я, девчонки, уйду на фронт. Машеньку оставлю пока здесь, няньке.
- Этим не шутят, - заметила Леночка.
- Да вы рехнулись, - обеспокоилась Наташа. - А я?
Ничего себе подруги! Вы же пропадете без меня. И никто вас на фронт не возьмет.
- Посмотрим, - сказала Марго. - Я знаю, куда идти.
III
В Москве это утро было ясным и тихим. На скамейках бульвара у Петровских ворот расположились ополченцы. Еще в куртках, пиджаках, свитерах они напоминали любителей-шахматистов, собиравшихся тут по воскресеньям до войны. Но теперь в руках были не шахматные доски, а гранаты и винтовки, устройство которых объяснял, переходя от группы к группе, молодой прихрамывающий лейтенант с плотной фигурой и облупившимся носом. У входа на бульвар поставили канцелярский стол. Рядом ходил часовой - пожилой рабочий, опоясанный солдатским ремнем. За столом, точно в кабинете, не обращая внимания на суетившихся у ног и под стулом голубей, что-то деловито писал худощавый, узкоплечий парень в гимнастерке без знаков различия. Марго, Леночка и Наташа остановились у чугунной ограды бульвара.
- Попробуем еще? - спросила Марго.
Они подошли к столу.
- Здравствуйте, мы опять, - сказала Леночка.
- Что? - вскинув голову и прикрывая ладонями бумаги, спросил тот. А-а...
- Опять пришли, - сказала Марго.
- Зачем? - на лице его появилось выражение страшной занятости - Я же говорил вчера. Нет у меня вакансий. А вы ходите... Санитарками штат укомплектован. Куда вас дену?
- В ополчение, - сказала Леночка, глядя не в лицо ему, а на макушку, где уже просвечивалась ранняя лысина.
- Погляди, Самохин, - засмеялся тот, обращаясь к часовому. - Бойцы... Вот еще старичок один ходит. Академик Семьдесят годов. Какой из него боец? Говорю, рассыплетесь на марше. А он спорит. Жаловаться грозил. Нету вакансий. Общий привет!
- Бюрократы, - вздохнула Марго.
- Что? Самохин, ты часовой или нет? Зачем пускаешь?
- Из-за чего шум? - спросил подошедший коренастый человек, тоже в гимнастерке без знаков различия. - Списки готовы?
- Да вот, мешают же, товарищ Чибисов, - поднимаясь и одергивая гимнастерку, сказал писарь. - Я им который раз объясняю, что вакансий нет, а они ходят.
Будто здесь кружок модных танцев.
Чибисов повернулся, оглядел девушек. На его верхней губе торчали желтые, пересыпанные сединой усы, а в морщинах широкого лица как будто скопились темные опилки железа.
- Студентки?
- Студентки, - ответила Леночка.
- А почему не уехали?
- А вы? - сказала Марго. - Почему?
- Деловой разговор, - улыбнулся Чибисов. - Хотите на фронт идти?
- Хотим, - дерзким тоном проговорила Марго. - И уйдем! Не везде же сидят бюрократы.
- Оскорбляют еще! - возмутился узкоплечий писарь- д я ПрИ исполнении обязанностей. В милицию отправить их надо.
- Зачисли-ка их в роту Еськина, - сказал Чибисов.
- Как?- от удивления лицо писаря вытянулось. - Да лейтенант мне шею свернет.
- Зачисли, зачисли, - кивнул Чибисов. - Там видно будет.
- А вы кто? - недоверчиво спросила Марго.
- Работал мастером цеха, - сказал Чибисов. - Теперь назначен комиссаром батальона.
Писарь, недовольно хмыкая, спросил у них фамилии, адреса.
- И все? - несколько растерянная тем, что без долгих объяснений и анкет они записаны в ополчение, спросила Леночка.
- И все, - опять улыбнулся Чибисов. - Завтра явитесь к семи часам. Тогда познакомимся ближе.
Чибисов крепко пожал им всем руки. Ладонь у него была жесткая, шершавая и какая-то по-отцовски добрая.
Они вышли с бульвара на длинную, протянувшуюся к центру города улицу.
- Как же с Машенькой будет? - спросила Леночка.
- Так... Я ее никому не отдам.
- Это ведь не кукла, - сказала Леночка. - Ты серьезно все обдумала?
- Не понимаете вы, девчонки. Я сегодня проснулась, а Машенька ручонкой обнимает. И такое странное чувство! Откуда это взялось у меня?
Уже несколько дней, после того как эвакуировали консерваторию и студенческое общежитие занял какойто штаб, Леночка и Наташа жили у Марго. А еще раньше Марго уговорила воспитательницу оставить ей девочку.
- Только вы няньке сразу не говорите про ополчение, - добавила она. Будет охать.
Они шли вдоль стены бывшего женского монастыря с узкими зарешеченными окнами. Наташа хмуро глядела под ноги.
- Ты что, Наташка? Если раздумала...
- Я думаю, как маме об этом писать. И отец на фронте, а у мамы плохое сердце.
На другой стороне улицы, возле госпиталя, санитарки переносили раненых из автобуса. Немного дальше Марго заметила быстро шагавшего по тротуару Невзорова.
- Девчонки, Костя идет, - проговорила она. И в этот момент Невзоров свернул под арку дома. - Ждите меня. Я только узнаю...
Она перебежала улицу и зашла в ту же низкую арку старого двухэтажного дома. Невзоров ключом отпирал входную дверь.
- Костя! Ага, попались? Теперь знаю, где живете.
- Это сюрприз! - воскликнул Невзоров. - Я рад...
- Вы не звоните мне... Только хотела спросить..
- Нет уж, - беря ее под локоть, сказал он. - Мы зайдем... Хотя у меня кавардак. Дома бываю редко.
- Костя, что-нибудь узнали про ребят?
- Да, да, - точно занятый совсем другими мыслями, рассеянно проговорил он.
Невзоров осунулся, его всегда чисто выбритые щеки утратили румянец, на лбу появились тяжелые складки, а взгляд был устало-сосредоточенный.
- Вы какой-то новый, Костя, - проговорила она. - Расскажите, что узнали?
- Какой? - вместо ответа спросил Невзоров.
- Не знаю еще... Я много раз замечала: как будто хорошо знаешь человека и потом встретишь его, а он совсем другой.
- Меняет кожу? - улыбнулся он.
- Только изнутри.
- Наверное, потому, что утром стукнуло мне двадцать шесть лет.
- Ну вот, - обиженно сказала она. - И я не знала.
Подарить ничего не могу.
- Самый большой подарок то, что вы есть. И это совсем не комплимент. Это серьезно. Больше, чем серьезно, - говорил Невзоров, пропуская ее в темный коридор. - В моем распоряжении двадцать минут. Но это неважно. Мы всегда чего-то ждем, откладываем на завтра, на послезавтра. А жизнь процесс необратимый.
Минуты уже никогда не вернутся. Сумбурно говорю?
- Нет, нет, - быстро сказала Марго, - я тоже думала об этом, когда исполнилось восемнадцать.
Она сказала это вполне серьезно, а Невзоров принял за насмешку и качнул головой.
- Право, у меня беспорядок, - сказал он, останавливаясь у двери комнаты.
Замок почему-то не отпирался.
- Что такое? - пробормотал Невзоров, толкнув дверь.
В комнате на узком диване сидела молодая женщина.
- Я ждала, Костя, - заговорила она и умолкла, глядя на Марго. На ее лице отразилось какое-то смятение. - У меня ведь были ключи...
- Да, - растерянно проговорил Невзоров. - А я лишь на минутку зашел... Вот, Эльвира... Познакомьтесь... Я выну почту из ящика.
И, пятясь, он вышел из комнаты. Эльвира уже глядела на Марго с брезгливой неприязнью. Они еще ни слова не сказали друг другу, а чувствовали себя врагами.
"Вот интересно, - подумала Марго. - Что я ей сделала?"
- Зачем вам это? - спросила вдруг Эльвира. - Зачем? Вы так молоды.
Она была выше Марго Ее тонкую фигуру обтягивало вязаное светлое платье. А Марго в стоптанных нянькиных туфлях, в лыжных брюках и куртке была скорее похожа на мальчишку, которому зачем-то привязали длинные косы.