Он кивнул, не поднимая глаз, его руки всё ещё дрожали. Акико повернулась и вышла, оставив его в одиночестве с его пивными банками и разбитым сердцем.
На улице она вытащила телефон, чувствуя, как утренний холод пробирает сквозь пальто. Она набрала номер Кенджи, и он ответил почти сразу.
— Кенджи-сан, — сказала она, её голос был ровным, но с лёгкой усталостью. — Я была у Судзуки. Он не наш человек. Уволился из-за личного — влюбился в Юми, она его отвергла. Он сломался и сбежал. Его история проверяется, но я ему верю. Он не отравитель.
Она замолчала, ожидая его ответа, и посмотрела на серое небо Токио. След становился холоднее, но она знала, что Кенджи уже роет в «Белом Тигре». И если кто-то подсыпал яд, он найдёт его.
Я стоял в пустом углу «Белого Тигра», прислонившись к стене у технического входа, где сломанный магнитный замок всё ещё гудел в моих мыслях, как тревожный сигнал. Мой телефон завибрировал, и я ответил, увидев имя Акико. Её голос на том конце был ровным, но усталым — она только что вышла от Судзуки.
— Кенджи-сан, — сказала она. — Я была у Судзуки. Он не наш человек. Уволился из-за личного — влюбился в Юми, она его отвергла. Он сломался и сбежал. Его история проверяется, но я ему верю. Он не отравитель.
Я кивнул, хотя она не могла меня видеть, и почувствовал, как часть напряжения уходит. Один подозреваемый меньше, но это не делало дело проще.
— Понял, — ответил я, мой голос был хриплым от утреннего кофе и недосыпа. — Акико, я нашёл кое-что в ресторане. Технический вход — замок сломан. На вид целый, но магнит не держит. Дёрни сильнее, и дверь открывается без пропуска. Думаю, наш человек — посторонний. Прошёл через этот вход, переоделся в халат повара, подсыпал яд и ушёл. Всё быстро, пока Хироси был в туалете.
— Посторонний? — переспросила она, и я услышал, как её голос стал острее. — Но как он не привлёк внимания? На кухне же полно людей.
— Он был в одежде повара, — сказал я, вспоминая видео. — Ты сама видела. Халат, опущенная голова, быстрые движения. Никто не присматривался. В тот вечер был аншлаг, кухня гудела, как улей. Все заняты, никто не следит за каждым, кто мелькает в белом. Он знал, что делает.
Акико помолчала, будто раскладывала мои слова по полочкам.
— Это нагло, — сказала она наконец. — Очень нагло. И уверенно. Такой человек либо работал в общепите раньше, либо… до сих пор работает. Если он всё ещё в деле, мы могли бы его найти. В других ресторанах.
— Как? — спросил я, чувствуя, как её идея цепляет, но пока остаётся размытой.
И вдруг меня осенило, как вспышка. Нарезка. Неровные, грубые ломтики фугу — не такие, как у Хироси, но всё же сделанные с какой-то сноровкой. У каждого повара есть почерк, особенно в работе с фугу. Это как подпись.
У каждого повара, особенно тех, кто работает с высокой кухней, есть свой почерк, отточенный годами. Это не просто умение — это искусство, которое выдаёт тебя, как отпечатки пальцев. Хироси, например, режет с лёгким наклоном ножа, почти танцуя, каждый ломтик тонкий, как лист сакуры, и ложится ровно, без единой зазубрины. Это южная школа.
Другие мастера тоже оставляют следы: кто-то давит сильнее, и края рыбы чуть рвутся, кто-то держит нож под прямым углом, и срез получается резким, как удар меча. Таким больше славятся повара северных районов. Я вспомнил одного повара из Осаки, которого видел — он нарезал фугу короткими, рубящими движениями, и ломтики были чуть толще в центре, как будто он нарочно подчёркивал текстуру. А наш отравитель… его нарезка была небрежной, но уверенной, с тяжёлым нажимом, как будто он привык работать быстро, не для красоты, а для дела. Это был след, и я знал, что он приведёт нас к нему, если мы будем искать.
— По нарезке, — сказал я, мой голос стал твёрже. — По тому, как он режет фугу. У каждого мастера свой стиль. Мы можем найти его по этому следу.
Я замолчал.
— Кенджи-сан, — сказала Акико, и я услышал, как она шагает по улице, судя по шуму машин. — Допустим, мы ищем по нарезке. Но как мы сверяем эти… почерки? Это же не отпечатки пальцев, тут нужен глаз. И где мы найдём все эти образцы?
Я усмехнулся, глядя на пустую кухню передо мной. Она была права — нарезка фугу не заносилась в базу данных, как ДНК. Но я знал этот мир лучше, чем она.
— Ресторанов, где подают фугу в нашем районе, не так много, — ответил я. — Пять, может, шесть, если считать мелкие забегаловки. Мы можем посетить их, заказать фугу и посмотреть. Увидеть своими глазами, как режет их повар. Если стиль совпадёт с тем, что на видео — неровный, тяжёлый, с грубым нажимом, — мы его найдём.
На том конце повисла тишина, и я почти видел, как Акико остановилась посреди тротуара. Когда она заговорила, её голос был смесью шока и недоверия.