Этот тип был скользким, как угорь, и достаточно богатым, чтобы купить кого угодно — от поваров до копов. Сломанный замок в «Белом Тигре», человек с часами, татуировка осьминога — всё это могло быть частью его игры. Если он стоит за этим, его рестораны — лучшее место для начала. «Клык» был первым в списке, и я собирался изучить его кухню, как хирург изучает пациента.
Я поправил галстук, бросив взгляд на часы. Акико должна была подойти с минуты на минуту. Мы договорились встретиться здесь, чтобы заказать фугу и посмотреть на работу повара. Я всё ещё улыбался, вспоминая её шок, когда я предложил пробовать «смертельно опасную рыбу» пять раз. Но она согласилась, и я знал, что она не отступит.
Из-за угла показалась фигура, и я замер. Акико. Она шагала уверенно, но выглядела совсем не как детектив, которого я привык видеть. Вместо строгого пальто и брюк на ней было вечернее платье — чёрное, облегающее, с тонкими бретелями, подчёркивающими её стройную фигуру. Волосы, обычно собранные в пучок, теперь свободно падали на плечи, а лёгкий макияж делал её глаза ещё острее. Она выглядела как гостья дорогого ресторана, а не коп, идущий по следу. Я невольно задержал взгляд чуть дольше, чем стоило.
— Кенджи-сан, — сказала она, подходя ближе, её голос был деловым, но с лёгкой насмешкой. — Не смотри так, я просто вжилась в роль. В «Клыке» не любят, когда кто-то задаёт слишком много вопросов. Лучше выглядеть клиентами, чем сыщиками.
Я усмехнулся, качая головой.
— Неплохо вживаешься, — ответил я, открывая перед ней дверь. — Пойдём, посмотрим, что за фугу подают в логове Танабэ.
Мы вошли внутрь, и «Клык» встретил нас приглушённым светом и запахом саке. Зал был оформлен в минималистичном стиле: тёмное дерево, низкие столы, бумажные фонари, отбрасывающие мягкие тени. Гостей было немного — пара бизнесменов в углу, женщина в кимоно за баром, — но я чувствовал, как напряжение витает в воздухе. Это место принадлежало Танабэ, и я не мог отделаться от мысли, что каждый повар здесь мог быть его пешкой.
Официант, молодой парень с идеальной осанкой, проводил нас к столику у окна. Акико села напротив, её взгляд скользнул по меню, но я знал, что она, как и я, думает о кухне. Мы заказали фугу — тонко нарезанную, с соусом понзу, — и я специально попросил подать блюдо так, чтобы мы могли видеть, как повар работает. Официант кивнул, не моргнув, но я заметил, как его взгляд задержался на мне чуть дольше. Они знали, кто я? Или это была моя паранойя?
— Если нарезка совпадёт, — прошептала Акико, наклоняясь ближе, — мы будем знать, что Танабэ замешан. Но как ты убедишься? Ты же не станешь врываться на кухню.
— Не стану, — ответил я тихо. — Но я увижу. Почерк повара — это как подпись. Если это наш человек, я узнаю его по первому ломтику.
Она кивнула, её глаза блестели в свете фонаря. Мы ждали, и я чувствовал, как адреналин начинает пульсировать в венах. Первый ресторан, первая тарелка, первый шаг к правде.
В «Клыке» царила атмосфера сдержанной роскоши, где каждый шорох казался частью тщательно выверенной симфонии. Я сидел напротив Акико, её чёрное вечернее платье мягко блестело в свете бумажных фонарей, а её взгляд скользил по залу, выискивая малейшие детали.
Мы только что заказали фугу — тонко нарезанную, с соусом понзу. Официант, молодой парень с безупречной осанкой, кивнул и удалился, но я не мог избавиться от ощущения, что за нами наблюдают. Танабэ владел этим местом, и каждый уголок здесь чувствовался как часть его паутины.
Через несколько минут официант вернулся, но не с фугу, а с небольшим подносом, на котором лежало нечто, что заставило нас с Акико замереть. Это был комплимент от повара — утончённая закуска, выглядевшая как произведение искусства.
На чёрной керамической тарелке, отполированной до зеркального блеска, лежала миниатюрная композиция: три крошечных кубика желе из юдзу, прозрачных, как хрусталь, с вкраплениями золотой икры морского ежа. Рядом — тончайший ломтик маринованного дайкона, свёрнутый в спираль и увенчанный микроскопическим цветком шалфея. Всё это было уложено на подушку из пены зелёного чая, которая слегка дрожала, как облако. Аромат был лёгким, но манящим: цитрусовые нотки юдзу, солоноватая свежесть икры и едва уловимая горчинка чая. Это было не просто блюдо — это была поэзия, созданная для того, чтобы поразить.
Акико наклонилась ближе, её глаза расширились от удивления.
— Это… невероятно, — прошептала она, её голос был полон восхищения. — Они правда подают такое в качестве комплимента?
Я нахмурился, чувствуя, как внутри шевельнулась тревога. Всё в «Клыке» было слишком идеальным, слишком выверенным. И это беспокоило.