Она усмехнулась, её пальцы небрежно коснулись папки на столе. Она открыла её, вытащила несколько листов и подвинула их ко мне, будто даря подарок.
— Вот, — сказала она, её тон стал деловым, но с ядовитым оттенком. — Медицинские записи Хироси Накамуры. Вашего повара. Согласно этим документам, его приступы вызваны не стрессом, а наркотиками. Следы амфетамина в крови, регулярное употребление. И знаете, кто, по слухам, подсаживал его? Ваш «Спрут». Неплохая история для первой полосы, правда?
Что за чушь⁈
Я взял листы, мои глаза пробежали по строчкам. Графики, таблицы, подписи врачей — на первый взгляд, всё выглядело убедительно. Но я не был первым встречным. В прошлом я был хирургом, и годы в операционной научили меня видеть ложь в медицинских бумагах так же ясно, как скальпель режет плоть.
Я сразу же заметил несостыковки. Шрифт в подписях врачей был слишком однородным, как будто напечатан на одном принтере, а не подписан от руки разными людьми. Даты обследований — все за один день, что невозможно для такой серии тестов. И самое главное — показатели амфетамина в крови были указаны в фиксированных значениях, без естественных колебаний, которые всегда есть в реальных анализах. Это была подделка, сделанная наспех, для тех, кто не знает, куда смотреть.
Я поднял взгляд на Исикаву, мои губы сжались в тонкую линию.
— Это подделка, — сказал я, мой голос был холодным, как сталь. — Ты думала, я не замечу?
Её улыбка не дрогнула, но я увидел, как её глаза на миг сузились. Она откинулась на спинку стула, скрестив руки, и я ждал её ответа, чувствуя, как воздух между нами сгущается, как перед бурей.
— Подделка? — переспросила она, её голос был гладким, с лёгкой насмешкой. — Не буду спорить, Мураками. Может, они и не настоящие. Но какая разница? — Она наклонилась ближе, её улыбка стала шире. — Я опубликую это, и заголовки разлетятся быстрее, чем вы успеете моргнуть. «Спрут» подсаживает своих поваров на наркотики, Хироси Накамура — наркоман, а вы — кукловод. Скандал сомнёт вашу репутацию в пыль. И пока вы будете доказывать, что это неправда, «Белый Тигр» закроется, а клиенты побегут к конкурентам. Слишком поздно будет, Мураками. Игра окончена.
Я почувствовал, как ярость закипает внутри, но заставил себя дышать ровно. Она была права — правда не имела значения, когда пресса и толпа уже выбрали жертву. Я видел, как это работает: слухи, заголовки, паника. «Спрут» не переживёт ещё одного удара после смерти Сато. Но я также видел её игру. Это не было случайностью. Её слова, её уверенность — всё указывало на одного человека.
— Ты работаешь на Танабэ, — сказал я, мой голос был низким, но твёрдым, как удар. — Это его стиль. Подставить меня, утопить «Спрут», чтобы «Серебряный Журавль» забрал всё. Он платит тебе, чтобы ты размахивала этими бумажками, да?
Исикава не ответила, но её глаза дрогнули — всего на миг, но этого хватило. Её улыбка осталась, но стала чуть напряжённее, и я знал, что попал в точку. Она откинулась на спинку стула, скрестив руки, будто давая мне время переварить её молчание.
— И что ты хочешь? — спросил я, мой взгляд не отрывался от неё. — Ты ведь не просто так позвала меня сюда. Могла сразу опубликовать это. Но позвонила мне.
Она наклонилась вперёд, её голос стал тише, но в нём звенела сталь.
— Я хочу спасти вас, Мураками, — сказала она, её тон был почти сочувствующим, но я слышал яд за ним. — Спасти ваш бизнес, ваше имя. Всё просто.
— Каким образом? — Я сжал кулаки под столом, чувствуя, как терпение тает.
Её улыбка стала шире, теперь откровенно хищной.
— Пятьдесят миллионов иен, — сказала она, её голос был спокойным, как будто она заказывала кофе. — Перевод на мой счёт, сегодня, до полуночи. И эти документы… — она постучала пальцем по папке, — исчезнут. Никаких заголовков, никаких скандалов. Вы и ваш «Спрут» будете жить дальше. Отличная сделка, правда?
Я посмотрел на Кейту Исикаву через стол в кафе «Сакура», её хищная улыбка всё ещё висела в воздухе, а слова о пятидесяти миллионах иен звенели, как вызов. Пятьдесят миллионов, чтобы «спасти» «Спрут» от её фальшивых документов. Я почувствовал, как ярость смешивается с чем-то ещё — абсурдностью ситуации. И вдруг я рассмеялся. Громко, от души, так, что она замерла, её глаза расширились от удивления.
— Пятьдесят миллионов? — сказал я, всё ещё хохоча, вытирая воображаемую слезу. — Не слишком ли жирно для тебя, Исикава? Может, хватит и десяти? Или вообще чашки кофе?
Её улыбка дрогнула, она явно не ожидала такой реакции. Её пальцы, лежавшие на папке с поддельными записями, напряглись, а в глазах мелькнула растерянность. Она открыла рот, чтобы ответить, но я не дал ей шанса. Мой смех оборвался, лицо стало жёстким, как сталь, и я наклонился ближе, мой голос стал низким и холодным.