На экране показали его пост в соцсетях: фото тарелки с оливье на основе васаби, подпись «Это гениально!» и сотни восторженных комментариев. Ведущая рассмеялась, повернувшись к камере.
— И это не всё! — продолжила она. — «Белый Тигр» предлагает каждому гостю одно блюдо бесплатно, чтобы вы сами убедились в магии их фьюжн-кухни. Бронируйте столики, потому что они заполняются с невероятной скоростью!
Кадры сменились рекламным роликом «Спрута»: Кенджи Мураками, стоящий на кухне, улыбается, пока повара за его спиной готовят блюда. Его голос за кадром звучал уверенно: «Мы соединили два мира, чтобы подарить вам новый вкус. Добро пожаловать в „Белый Тигр“!» Ролик закончился логотипом ресторана и слоганом, который уже гремел по Токио.
В студии ведущая подытожила:
— Похоже, «Белый Тигр» не просто пережил кризис — он стал сенсацией. Гурманы в восторге, а очереди растут. Что ж, я сама записалась на ужин! А вы?
Камера отъехала, показывая аплодирующую публику, но за кулисами никто не знал, что успех «Белого Тигра» только разжёг гнев тех, кто хотел его уничтожить.
Слухи о переменах в «Белом Тигре» поползли по Токио, как волны по заливу. Сначала пришли любопытные — молодёжь, привлечённая постами в соцсетях, где блогеры выкладывали фото блинов с лососем и соусом унадзу. Они пробовали, удивлялись, а потом рассказывали друзьям. «Сарафанное радио» заработало, как старый, но надёжный механизм. Офисный клерк, попробовавший борщ с мисо, хвалил его коллеге за обедом. Студентка, в восторге от цзяоцзы с кимчи и сметаной, выложила стори, набравшую тысячи просмотров. Пожилая пара, зашедшая из любопытства, ушла, обещая вернуться за «тем странным салатом с васаби». Каждый, кто переступал порог «Белого Тигра», уносил с собой историю — о вкусах, которые взрывали привычное, о блюдах, которые соединяли два мира. Отзывы множились, и вскоре столики начали заполняться, а очередь у входа росла с каждым днём.
Кризис, вызванный смертью Сато, медленно отступал, как тень перед рассветом. Заголовки в газетах, ещё недавно кричавшие о яде и скандале, сменились репортажами о «гастрономической сенсации». Телевизионные сюжеты показывали улыбающихся посетителей и Кенджи, уверенно говорящего о «вкусе двух миров». Инвесторы, нервничавшие из-за падения акций «Спрута», начали звонить с осторожным оптимизмом. Даже Юмико Хаяси, финансовый аналитик, чьи отчёты были мрачнее тучи, признала, что убытки сокращаются. «Белый Тигр» не просто выживал — он оживал, становясь символом смелости и возрождения.
Акико кралась по тёмным переулкам токийского порта, где запах соли и ржавчины смешивался с сыростью вечернего воздуха. Её чёрное пальто сливалось с тенями, а волосы она спрятала под капюшоном толстовки, чтобы не привлекать внимания. Без жетона детектива она чувствовала себя голой, но решимость горела в ней ярче, чем когда-либо. Увольнение Кобаяши только подстегнуло её. Она не собиралась останавливаться, пока не раскроет правду о смерти Сато и не докажет, что «Морской Щит» — не просто кучка фанатиков. Кенджи был прав: они опасны, и Рюдзи Като, их лидер, был ключом.
Через старого знакомого, журналиста с сомнительной репутацией, Акико раздобыла адрес — заброшенный склад на краю порта, где, по слухам, «Морской Щит» устраивал свои сборища. Она не сказала Кенджи о своём плане — он бы попытался её остановить, твердил бы, что это слишком рискованно без полномочий. Но Акико не привыкла ждать. Она хотела услышать Като своими ушами, увидеть, что он замышляет.
Ночь была холодной, луна пряталась за облаками, и только слабый свет портовых фонарей освещал её путь. Склад возвышался впереди — ржавая коробка с выбитыми окнами, окружённая контейнерами, похожими на могильные плиты. Акико прижалась к стене одного из них, её дыхание было тихим, но сердце колотилось. Сквозь щель в стене склада пробивался свет, и она услышала голоса — низкие, напряжённые, с редкими вспышками гнева.
Она осторожно подкралась ближе, прячась за ящиками, и достала телефон, включив запись. Сквозь трещины в стене она разглядела фигуры внутри — человек пятнадцать, собравшихся вокруг мужчины в потрёпанной куртке. Рюдзи Като. Его тёмные волосы падали на глаза, но голос был твёрдым, как сталь, и пробирал до костей.
— Сато был только началом, — говорил Като, стоя на ящике, как на трибуне. Его татуировка осьминога мелькнула, когда он взмахнул рукой. — Он хотел отдать море корпорациям, вроде «Спрута». Мы остановили его, но Мураками всё ещё дышит. Его новый ресторан — плевок в лицо океану. Мы не просто протестуем. Мы уничтожим их. Следующий удар будет точнее — яд фугу покажется детской забавой.