— Разберёмся? — переспросил он, его голос стал громче. — Нет, Мураками. Ты не понимаешь. Сато был первым, но Акико — мой главный ход. Она копала под нас, нашла связь с его смертью. И теперь она умрёт здесь, в Синем Заливе, где весь Токио увидит. Эта бомба разнесёт её и твою репутацию в клочья. «Спрут» станет синонимом смерти, а я — героем, который остановил тебя.
Я шагнул ближе, игнорируя его угрозы. Мой разум лихорадочно искал выход. Волк был где-то рядом, но я не знал, успел ли он. Я должен был держать Като на крючке.
— Ты ошибаешься, — сказал я, мой голос стал тише, но твёрже. — Убьёшь Акико, и что? Тебя арестуют, твой «Морской Щит» развалится. Люди не героируют террористов. Ты не спасёшь море, ты просто утопишь себя. Отпусти её, и я дам тебе шанс уйти.
Като рассмеялся, но в его смехе была нотка нервозности. Он посмотрел на пульт, затем на меня, его палец дрожал над кнопкой.
— Уйти? — рявкнул он. — Я не уйду, пока не увижу, как ты падаешь! Твой «Спрут» крадёт у моря жизнь. Акико — цена за твои грехи. И знаешь что? Я сделаю это прямо сейчас.
Он поднял пульт выше, и я почувствовал, как время замедляется. Я видел Акико, её глаза, полные борьбы, и знал, что должен действовать. Но Като не спешил, он наслаждался моментом, его ухмылка была почти безумной.
— Ты проиграл, Мураками, — сказал он. — После этого Токио будет говорить только о твоём крахе. Прощай.
Его палец потянулся к кнопке.
Я стоял на пирсе у Синего Залива, чувствуя, как солнце жжёт спину, а крики чаек и гул толпы в парке Хама-рикю сливаются в далёкий шум. Рюдзи Като ухмылялся, его палец дрожал над кнопкой пульта, который мог взорвать лодку, где лежала связанная Акико. Её глаза, полные ярости и страха, буравили меня, и я знал, что времени нет. Като наслаждался моментом, его слова о моём крахе всё ещё висели в воздухе, но я не слушал. Мой разум был холодным, как в операционной в прошлой жизни, когда каждая секунда решала, жить пациенту или умереть. Я должен был остановить его. Сейчас.
— Прощай, Мураками, — сказал Като, его голос был полон триумфа, и он начал давить на кнопку.
Я рванулся вперёд, как пружина, мои ноги оттолкнулись от деревянного пирса. Като не ожидал атаки — его глаза расширились, но он не успел среагировать. Я врезался в него всем телом, моя рука метнулась к его запястью. Пульт вылетел из его пальцев, с глухим стуком ударился о доски пирса и отскочил к краю, в нескольких метрах от нас. Като взревел, его лицо исказилось от ярости, и он бросился за пультом, но я был быстрее. Я схватил его за куртку, рванув назад, и мы оба рухнули на пирс, доски скрипнули под нашим весом.
— Ты труп, Мураками! — прорычал Като, его кулак полетел мне в лицо. Я успел отклониться, но удар задел скулу, и горячая боль вспыхнула в голове. Я не дал ему времени — мой локоть врезался ему в рёбра, заставив его выдохнуть с хрипом. Он был силён, жилистый, как акула, но я дрался не за себя — за Акико.
Я прижал его к пирсу, моя рука сдавила его горло, но Като извернулся, как змея, и его колено ударило мне в бок. Я охнул, хватка ослабла, и он рванулся к пульту, ползя по доскам.
— Нет! — выкрикнул я, бросаясь за ним. Мои пальцы вцепились в его лодыжку, я дёрнул, и он рухнул лицом вниз, его подбородок ударился о дерево. Кровь брызнула из его губы, но он не сдавался. Его рука тянулась к пульту, который лежал у самого края пирса, над водой. Я прыгнул на него, придавливая его весом, и мы покатились, доски трещали, а толпа в парке начала кричать, заметив драку.
Мой кулак врезался противнику в челюсть, но Като ответил ударом в висок, и мир на миг поплыл. Я стиснул зубы, хватая его за воротник, и рванул назад, оттаскивая от пульта.
— Ты не получишь его! — прорычал я, мой голос был хриплым от напряжения.
Като зарычал, его татуировка осьминога мелькала, пока он извивался, пытаясь сбросить меня. Его локоть врезался мне в грудь, выбивая воздух, но я держал его, мои колени прижимали его ноги. Он был как одержимый, его пальцы царапали доски, тянясь к пульту, но я ударил его по руке, и он взвыл.
Мельком я увидел Акико в лодке, её отчаянные попытки освободиться, и это придало мне сил. Я схватил Като за волосы, рванув его голову назад, и мой кулак врезался в его нос с хрустом. Кровь хлынула, но он всё ещё боролся, его рука снова потянулась к пульту.
— Хватит! — крикнул я, перекатываясь и придавливая его грудь коленом. Мой локоть вдавился в его горло, его лицо покраснело, глаза выпучились, но он хрипел, царапая мои руки. Пульт был в метре, но я не давал ему шанса. Толпа на берегу кричала, кто-то звал полицию, но я не слышал ничего, кроме собственного дыхания и стука сердца.