— Покажи маринады, — сказал я. — И бухгалтерию. Хочу видеть всё.
Нисида повёл нас к чанам с уксусом и травами, объясняя, как выдерживают маринады с имбирём, кунжутом, юдзу. Его голос пылал страстью, но он бросил быстрый взгляд на жену, когда я упомянул бухгалтерию. Ичиро заметил это, его ручка замерла над блокнотом.
— Книги покажем, — буркнул Нисида. — После осмотра.
Мы подошли к чанам с маринадами, где запах был острым, уксусным, с пряной ноткой трав. Нисида объяснял: рисовый уксус, имбирь, кунжут, выдержка месяцами для глубины вкуса. Рабочие мешали смеси, пар поднимался, оседая на лицах. Ичиро задавал вопросы о сроках и объёмах, но я заметил, что Хиро отстал. Он стоял у конвейера, где бутылки соусов двигались по ленте, и смотрел в телефон, его пальцы летали по экрану.
Я подошёл к нему, мои шаги были осторожными, чтобы не спугнуть. Хиро, высокий, с зализанными волосами, выглядел так, будто предпочёл бы быть где угодно, только не здесь.
— Хиро, — сказал я, мой голос был спокойным, но твёрдым. — Твой отец хвалит цех. Не хочешь посмотреть?
Хиро убрал телефон, его улыбка была натянутой, почти высокомерной.
— Господин Мураками, — сказал он, пожав плечами. — Это не моё. Соусы, бочки — скука. Папа любит это, а я за город, за тусовки. Здесь воняет, каждый день одно и то же. Ненавижу этот рыбный запах!
Я посмотрел на него внимательнее, мои глаза сузились. Хиро был слабым звеном — не в деле, не в семье, не в бизнесе. Он мог быть проблемой.
— Скука? — сказал я, мой тон стал чуть резче. — Эти бутылки стоят в ресторанах Токио. Это вкус, который цепляет. Ты мог бы раскрутить это.
Хиро хмыкнул, его губы скривились в полуулыбке.
— Может, — сказал он, но его взгляд говорил: «Мне плевать». — Папа хочет, чтобы всё осталось, как есть. А я хочу жить. Не хочу всю свою жизнь жертвовать ражи этого завода. Я жить хочу.
Я кивнул, запоминая каждое слово. Хиро был не просто равнодушным — он был риском. Если цех перейдёт к «Спруту», этот парень может саботировать сделку или выдать секреты. Я повернулся к Нисиде-старшему, который всё ещё говорил о маринадах, его голос эхом отдавался в цехе.
— Господин Нисида, — сказал я, прерывая его. — Давай о бухгалтерии. И о твоих технологах. Хочу знать всё, прежде чем говорить о цене.
Нисида нахмурился, но кивнул, его жена шагнула вперёд, открывая папку. Ичиро записывал, его взгляд метался между семьёй и мной. Цех был золотой жилой, но я чувствовал, что под поверхностью таится что-то ещё — не в цифрах, а в людях. Мысль о Юто вспыхнула снова: баланс, которого здесь не хватало, был тем, что я искал. Но Юто исчез, и теперь я должен был найти его — или хотя бы его след — в этом мире соусов, бочек и семейных тайн.
Шоссе тянулось серой лентой, уводя нас из Кавасаки обратно в Токио. Я сидел на заднем сиденье, глядя, как склады и грузовики сменяются пригородами, а затем — небоскрёбами, вырастающими, как вызов. Ичиро вёл машину, его пальцы постукивали по рулю, но он молчал, давая мне пространство. Он знал, что после таких встреч я копаюсь в деталях, как хирург в ране.
Цех Нисиды был золотой жилой — чистый, с крепкими контрактами и соусами, которые могли бы дополнить «Жемчужину» и, возможно, «Баланс». Но Хиро, сын Нисиды, был как ржавчина: равнодушный, отстранённый, с его тусовками. Его слова — «это не моё» — эхом звучали в голове, и я чувствовал, что он может стать проблемой. Уклончивость с бухгалтерией тоже настораживала. Нисида-старший был честен, его страсть к делу горела, как моя к «Спруту», но семья была расколота, и это пахло риском. Я потёр виски, пытаясь сложить пазл, но Юто, его нож, его слова о диссонансе, лезли в мысли, как непрошеный гость.
Ичиро кашлянул, его взгляд мелькнул в зеркале заднего вида, ловя мои глаза.
— Кенджи-сан, — сказал он, его голос был осторожным, как будто он шёл по тонкому льду. — Что думаешь о сделке? Цех, Нисиды, цена… стоит ввязываться?
Я выдохнул, откидываясь на сиденье. Кожа скрипнула, и я посмотрел на Токио, где залив сверкал под серым небом. Ичиро заслуживал честности — он был не просто моим стратегом, он был тем, кто держал «Спрут» на плаву, пока я валялся в больнице.
— Цех — находка, — начал я, мой голос был хриплым, но твёрдым. — Соусы — высший класс, особенно соевый. Три года ферментации, вкус, как у Юто… — я осёкся, поймав себя на мысли, и тряхнул головой. — В смысле, баланс идеальный. Контракты с ресторанами — это поток денег, если перезаключим. Оборудование свежее, рабочие знают дело. За 270 миллионов иен это выгодно, даже с учётом рисков.