Глава 9
Я сидел в кабинете, глядя на небоскрёбы Минато. Токио гудел, но в голове тишина, только одна мысль жгла. Юто Хаяси. Его лицо, голос, нож, баланс — всё было реально. Но он исчез, оставив пустую больничную койку и «Баланс» в воздухе.
Я стиснул кулаки, бинт на руке натянулся. А что, если Юто — галлюцинация? Может, больница, пожар, боль сломали меня, и я схожу с ума? Почему я это отрицаю? Ведь если допустить такую мысль, то…
Но постой. Если он не реален, то манго с яблоком, тот идеальный вкус… я сделал это сам получается?
Я замер, сердце забилось живей. Если это правда, я способен на большее. Тот баланс был как музыка. Я помнил вкус, как он раскрылся. Если это моё, «Баланс» — моя реальность. Но почему я не могу повторить? Мысль волновала, как ток. Я должен проверить. Сейчас.
Я вызвал по связи помощницу.
— Слушаю вас, господин Мураками-сан?
— Принеси нож. Кухонный, острый. И фрукты — манго, яблоки, лимоны. Срочно.
Пауза. Девушка удивилась.
— Нож и… фрукты? — переспросила она. — Прямо сейчас?
— Да, — отрезал я. — Быстро.
— Хорошо, — ответила она.
Я откинулся в кресле, глядя на стол. Если Юто — выдумка, я повторю баланс. Если нет, зря теряю время. Но мысль, что это я, не отпускала. Пугающая, но возбуждающая. Я знал вкус, но гармонии, как у Юто, не достигал. Если это моё… тогда мне никого и не нужно! Все во мне!
Через десять минут девушка принесла поднос. Нож с чёрной рукояткой, два манго, три яблока, пара лимонов. Она подняла брови, но промолчала, поставила поднос и посмотрела на меня.
— Что-то ещё? — спросила она, сдерживая любопытство.
— Нет, — сказал я, глядя на фрукты. — Иди.
Она вышла, закрыв дверь. Я взял нож, провёл по лезвию — острое. Манго спелое, яблоки зелёные, лимоны тугие. Я вспомнил Юто: его руки, точные движения, как он нарезал фрукты. Я должен повторить.
Срезал кожуру с манго, сок потёк. Нарезал кубиками, как Юто. Яблоко — тонкие ломтики, чтобы кислота была мягкой. Лимон выжал в миску, пару капель. Смешал, попробовал. Сладко, приторно. Яблоко не давало остроты, лимон резкий. Не то.
Я нахмурился, начал заново. Меньше манго, больше яблока, больше лимона. Нарезал мельче, думая, что размер важен. Смешал, попробовал — кисло, манго пропало. Я стиснул зубы, злость подкатывала. Юто делал легко, а я как новичок.
Ещё раз. Яблоко тоньше, манго крупнее, лимон намеком. Смешал, попробовал. Сладость манго легла, но кислота яблока испортила всё. Я швырнул ложку, она звякнула.
— Чёрт, — пробормотал я. Стол завален кожурой, миски с попытками — каждый провал. Кровь стучала в висках. Если Юто — галлюцинация, почему я не могу? Если это я, где баланс? Я сжал нож, пальцы побелели.
Снова. Манго, яблоко, лимон, мельче, крупнее — всё сливалось. Вкус был неправильным: сладкий, кислый, никакой. Юто говорил: «Баланс — выбор». Какой выбор? Я делал всё, но не получалось. И никакого баланса, будь он неладен.
Злость вскипела. Я посмотрел на нож, фрукты, поднос. Я чувствовал себя сумасшедшим, возящимся с фруктами. Юто, реальный или нет, побеждал. Я сжал нож, и всё лопнуло.
— Да чтоб тебя! — рявкнул я, швырнув нож в стену. Он вонзился в панель, лезвие глубоко, рукоятка дрожала. Я замер, дыша. Фрукты лежали, изрезанные, бесполезные. Я не смог. Ни Юто, ни я — баланса нет.
Лаборатория «Курама Фудс» пряталась под землёй, в заброшенном складе на окраине Токио, где ржавые трубы и бетонные стены заглушали любой звук. Воздух был тяжёлым, пропитанным химией и чем-то сладковато-гнилостным, как перезревшие фрукты. Стальные столы блестели под холодным светом ламп, на них — пробирки, колбы, пакеты с порошками, которые никто не должен был видеть.
В центре зала, среди этого стерильного хаоса, стоял Такео Кобаяси, владелец «Курамы». Высокий, худощавый, в чёрном костюме, сшитом на заказ, он двигался с грацией хищника. Его длинные пальцы сжимали поводок.
Рядом, припав к полу, рычала его собака — огромный кане-корсо по кличке Кай, с чёрной шерстью и глазами, горящими злобой. Зубы пса блестели, слюна капала на бетон, и даже охрана в углу лаборатории косилась на него с опаской.
Кобаяси излучал опасность, как радиацию — невидимую, но ощутимую. Его лицо, острое, с высокими скулами и тонкими губами, казалось вырезанным из мрамора, а глаза — тёмные, пустые — смотрели так, будто он уже знал твои слабости. Седеющие волосы были зачёсаны назад, открывая шрам, пересекающий бровь, — память о старой ошибке, которую он никогда не повторял.
Кобаяси медленно обошёл стол, где помощник в белом халате нервно сортировал колбы. Кай зарычал, почуяв чужое движение, и Кобаяси слегка дёрнул поводок, заставив пса замолчать. Он остановился, глядя на экран с данными — графики, формулы, отчёты о поставках.