Повар кивнул, плечи опустились, дышал тяжело. Кобаяси повернулся к Рю, съёжившемуся.
— Найди «Красный Фонарь», — сказал он. — Мы идём туда.
Рю кивнул, набирал на телефоне. Кобаяси дёрнул поводок, Кай пошёл, когти цокали. Глянул на повара, прислонившегося к стойке. Хозяйка смотрела в пол. Кобаяси вышел, громилы расступились. Дождь хлестал. Кейта рядом, он чувствовал. «Красный Фонарь» — шаг ближе.
— В машину, — сказал он громилам, голос прорезал дождь.
Двери хлопнули, двигатель взревел. Кай запрыгнул, глаза горели. Кобаяси смотрел в ночь. Кейта прятался, но время кончалось. Он найдёт его, никто не уйдёт.
Глава 10
Дождь хлестал по улицам Асакусы, превращая асфальт в зеркало, где неоновые вывески дробились на осколки света. Такео Кобаяси шагал под чёрным зонтом, его длинное пальто колыхалось, как тень. Рядом, натянув поводок, шёл Кай, чья чёрная шерсть лоснилась от влаги, а глаза горели злобой. Когти пса цокали по тротуару, и прохожие шарахались, чувствуя угрозу, исходящую от хозяина и собаки.
За Кобаяси следовали Рю, с его крысиным лицом и мятым пиджаком, и двое громил в кожаных куртках, татуировки которых мелькали под фонарями. Их шаги были тяжёлыми, но Кобаяси двигался легко, с грацией хищника, знающего, что добыча близко. «Красный Фонарь», идзакая, где мог скрываться Кейта, была в двух кварталах, и Кобаяси уже чувствовал его след — неуловимый, как запах перезревших фруктов в его лаборатории.
Он остановился у входа в идзакаю, над дверью покачивался красный фонарь, его свет дрожал в лужах. Вывеска была скромной, но Кобаяси знал, что «Красный Фонарь» — часть империи «Спрута», детища Кенджи Мураками. Прямой наезд мог обернуться войной, а Кобаяси, несмотря на свою жестокость, был стратегом. «Спрут» имел связи, деньги, людей, и даже его «Курама Фудс», с её теневыми каналами и формулами, не могла позволить себе открытый конфликт. Он должен быть умнее. Улыбка, слова, игра — сначала он поговорит, как старый друг, а потом, когда ночь укроет улицы, Кейта станет его.
Кобаяси дёрнул поводок, заставив Кая сесть, и кивнул громилам, чтобы остались снаружи. Рю, потирая ладони, вошёл за ним, его глаза бегали, как всегда.
Внутри «Красный Фонарь» был шумным: запах саке, жареного тунца и соевого соуса смешивался с гомоном голосов, звоном стаканов и шипением гриля. Деревянные столы были заняты офисными работниками, студентами, парочками, их смех и разговоры наполняли воздух.
Кобаяси прошёл к стойке, его присутствие, как холодный ветер, заставило ближайших посетителей понизить голоса. Хозяйка, женщина с усталым лицом, протирала стакан, но её руки замерли, когда она увидела Кая, чьи зубы блестели в тусклом свете.
— Добрый вечер, — сказал Кобаяси, его голос был мягким, почти дружелюбным, но глаза оставались пустыми. — Я хотел бы поговорить с поваром. Это возможно?
Хозяйка сглотнула, её взгляд метнулся к занавеске, ведущей на кухню. Она кивнула, пробормотав что-то, и скрылась за тканью. Кобаяси сел на высокий стул у стойки, Кай лёг у его ног, но его рычание было слышно даже сквозь шум идзакаи. Рю остался стоять, его пальцы нервно теребили пуговицу пиджака. Через минуту занавеска шевельнулась, и вышел повар — молодой парень, лет двадцати восьми, в чёрном фартуке, с короткими волосами, влажными от пота. Его лицо было спокойным, но глаза насторожёнными, как у человека, привыкшего к неприятностям.
— Вы хотели меня видеть? — спросил повар, вытирая руки о фартук. Его голос был ровным, но Кобаяси уловил лёгкую дрожь.
Кобаяси улыбнулся, его тон был тёплым, как будто он встретил старого знакомого.
— Да, — сказал он, откидываясь на стуле. — Я Такео, просто проездом. Слышал, в «Красном Фонаре» готовят так, что люди возвращаются. Решил попробовать. Что посоветуешь?
Повар расслабился, но лишь чуть. Он кивнул, его взгляд скользнул по Каю, затем вернулся к Кобаяси.
— У нас хорошая темпура, — сказал он. — Или рис с соусом, наш фирменный. Простое, но людям нравится.
Кобаяси кивнул, его улыбка не дрогнула.
— Темпура звучит отлично, — сказал он. — И саке, если можно. Расскажи, как готовишь? Люблю, когда еда с душой.
Повар пожал плечами, но начал говорить, его руки двигались, как будто он уже нарезал овощи. Он рассказал о свежем масле, тонком кляре, секрете хруста — ничего особенного, но Кобаяси слушал, кивая, задавая вопросы о специях, температуре, даже о том, как повар выбирает рыбу. Разговор тёк легко, как саке, и повар, которого звали Рёта, начал улыбаться, увлечённый. Кобаяси был мастером таких игр: он умел быть обаятельным, пока не наступал момент удара. Рю молчал, потягивая воду, его глаза следили за каждым движением Рёты.