— Я переехал в Токио, — продолжил Юто. — Работал в мелких идзакая, прятался. Но «Курама» не умерла. Они ищут меня, Кенджи. Тот бандит в подворотне — один из них. Они знают, что я могу разоблачить их. У них сеть — поставки, клиенты, деньги. Если я заговорю, они рухнут, но я не могу. Они убьют меня, или хуже — используют снова. Поэтому я бегу, меняю имена, избегаю внимания. Но мой дар… — он горько усмехнулся, — он как проклятье. Я хочу творить, готовить, находить баланс, но каждый раз, когда я это делаю, они ближе.
Я молчал, переваривая его слова. Юто — Кейта Мацуда — был не просто поваром с даром. Он был беглецом, чья правда могла разрушить империю, и его «Баланс» был не только о еде, но и о жизни, которой он не мог достичь. Я вспомнил его в больнице, его нож, его слова о диссонансе мира. Теперь всё сходилось, но это делало его ещё опаснее — и для меня, и для «Спрута».
— Почему ты рассказал мне? — спросил я, мой голос был низким, но в нём была сталь. — Ты же знаешь, кто я. «Спрут» — не просто рестораны. Если «Курама» охотится за тобой, они могут прийти ко мне.
Юто кивнул, его взгляд был тяжёлым, как будто он уже видел последствия.
— Знаю, — сказал он. — Но ты спас меня сегодня. И в больнице… ты слушал. Я устал бежать, Кенджи. Может, ты — моя последняя надежда. Или мой конец. Но я хочу, чтобы ты знал правду. «Баланс» — это не просто ресторан. Это то, чего я хочу достичь, прежде чем они меня найдут.
Я откинулся на стуле, чувствуя, как его слова оседают во мне, как яд. Юто был ключом, но ключом к пропасти. «Курама Фудс», бандит с рисунком пса, его дар — всё это было связано, и теперь я был в центре. Я посмотрел на него, на его худое лицо, его глаза, полные надежды и страха, и понял, что не могу отступить.
— Я помогу тебе, — сказал я твёрдо. — Но мы делаем это по-моему. Расскажи всё, что знаешь о «Курама». Имена, места, связи. Мы найдём их первыми.
Юто кивнул, его губы дрогнули в слабой улыбке, но в его глазах была тень, как будто он уже знал, что цена будет высокой.
Подворотня в старом районе Токио пропиталась сыростью и гнилью, мокрый асфальт блестел под мигающим фонарём, отбрасывавшим рваные тени на кирпичные стены. Хидео лежал лицом в луже, его куртка с вышитым оскаленным псом промокла, грязь липла к ткани. Голова гудела, как после удара кувалдой, челюсть пульсировала острой болью, висок ныл, будто в него вбили гвоздь. Он застонал, перекатился на бок, его пальцы дрожали, ощупывая лицо. Кровь запеклась на разбитой губе, скула горела, а под пальцами чувствовалась опухоль. Тот худой ублюдок в пальто, что вмешался, дрался, как зверь, и вырубил Хидео, оставив его валяться среди мусора. Но Хидео видел Кейту — худощавую фигуру, длинные волосы, острые глаза, — и знал, что это он, несмотря на новое имя, Юто Хаяси. Кейта не уйдёт, не в этот раз.
Хидео кряхтел, цепляясь за скользкую стену, чтобы подняться. Его ноги дрожали, ботинки скользили по битому стеклу, но он заставил себя встать, опираясь на кирпич. Подворотня была пуста, только шорох дождя и скрип фонаря нарушали тишину. Нож Хидео валялся в грязи, лезвие тускло блестело в полумраке. Он сплюнул кровь, её металлический вкус смешался с яростью, кипевшей в груди. Кейта был его шансом — Кобаяси обещал награду за его голову, и Хидео не собирался упустить её из-за какого-то героя, что испортил всё. Но этот тип в пальто… он не был случайным. Он защищал Кейту, и это пахло проблемами. Хидео отмахнулся от мысли — сначала Кейта, потом он разберётся с остальным.
Он ощупал челюсть, морщась от боли. Зуб шатался, скула опухла, но это было неважно. Хидео знал, куда ушёл Кейта — он видел, как тот и его спутник свернули к идзакае «Рыжий Кот», в двух кварталах от подворотни. Это был его шанс исправить провал, или Кобаяси скормит его своему псу. Хидео похромал к стене, прислонился, пытаясь собраться. Его куртка промокла насквозь, татуировка змеи на руке проступила через рукав, как предупреждение. Он вспомнил Кейту в лаборатории «Курама Фудс» — его точные движения, как он резал фрукты, его блюда, что ломали людей. Тогда Хидео был мелкой сошкой, таскал ящики, но запомнил взгляд Кейты — острый, как нож, которым тот орудовал. Теперь он называл себя Юто Хаяси, но Хидео знал, кто он на самом деле.
Он вытащил телефон из кармана, экран был треснут, но работал. Пальцы, липкие от грязи и крови, дрожали, пока он листал контакты. Кобаяси не терпел промедлений, и Хидео уже подвёл его, позволив Кейте уйти. Но он знал, где тот, и это могло спасти его шкуру. Хидео сглотнул, горло болело, и набрал номер.
Телефон гуднул раз, другой. Хидео дышал тяжело, каждый вдох отдавался болью в рёбрах, где, возможно, треснуло что-то от удара. Наконец, Кобаяси ответил, его голос резанул через динамик, холодный и острый, как лезвие.