Дверь за нами скрипнула, и Волк вошёл, его тяжёлые шаги эхом отдались в комнате. Он выглядел ещё более усталым, его глаза были мутными, как будто он задремал в машине. Кенджи повернулся к нему, его голос был резким, как удар.
— Волк, где он? — рявкнул я. — Я оставил Юто здесь, с тобой. Что случилось?
Волк моргнул, его шрам дёрнулся, как будто он только сейчас понял, что что-то не так. Он провёл рукой по шее, его взгляд метнулся к дивану, затем обратно к Кенджи.
— Он… исчез, — сказал Волк, его голос был хриплым, с ноткой вины. — Я был внизу, в вестибюле. Задремал на пару минут, думал, охрана следит. Когда вернулся, его уже не было. Камеры ничего не поймали, босс. Он как призрак.
Я почувствовал, как ярость и отчаяние сжимают горло. Он шагнул к Волку, его кулак дрогнул, но Наоми схватила его за руку, её пальцы были холодными.
— Кенджи, успокойся, — сказала она, её голос был твёрдым, но в нём была боль. — Кричать не поможет. Мы найдём его.
Я обернулся к ней, его глаза горели. Наоми смотрела на меня, её лицо было бледным, но решительным. Она всё ещё не была уверена, реален ли Юто, но видела, как это терзает меня, и это заставило её действовать.
— Ты говорил, он боится, — сказала она. — Может, он сбежал сам? Или… «Курама»?
Я покачал головой, мысли путались. Юто не доверял гостиницам, но согласился остаться в офисе. Он был напуган, но не настолько, чтобы бежать без слова. Или настолько? Я вспомнил его взгляд, его слова о «Курама», о том, как они везде. Если они нашли его здесь, в сердце «Спрута»… эта мысль была как нож.
— Мы проверим камеры, — сказал я, его голос был низким, но твёрдым. — Поговорим с охраной. Если он сбежал, мы найдём его. Если его забрали… — я замолчал, мой кулак сжался сильнее. — Они пожалеют.
Наоми кивнула, её рука всё ещё лежала на моем плече, тёплая, успокаивающая. Волк стоял, опустив голову, его усталость сменилась чувством вины. Комната отдыха молчала, стеклянные стены отражали их тени, как призраков, и я чувствовал, как ночь становится всё темнее. Юто исчез, снова, и это было хуже, чем нож в подворотне.
Офис «Спрута» был погружён в тишину, нарушаемую только гулом кондиционеров и далёким шумом ночного Токио за стеклянными стенами. Комната отдыха, где должен был находиться Юто, зияла пустотой: диван аккуратно застелен, одеяло сложено, рюкзака нет. Я стоял посреди комнаты, кровь стучала в висках, а боль в рёбрах и рассечённой губе казалась далёкой. Наоми, рядом, смотрела на пустой диван, её лицо побледнело, глаза горели смесью тревоги и нарастающей злости. Волк, прислонившийся к дверному косяку, выглядел виноватым, его шрам на шее проступал в тусклом свете, а усталые глаза избегали моего взгляда.
— Он был здесь, Наоми, — сказал Волк, поднимая взгляд. — Я видел его. Худой, длинные волосы, рюкзак. Босс привёз его, я сам притащил одеяло. Он не призрак. Но… — он замялся, потирая шею, — я задремал внизу. Минут на десять, не больше. Охрана ничего не видела, камеры пустые. Он как сквозь землю провалился.
Наоми повернулась к Волку.
— Куда же он тогда исчез? — сказала она. — Если он был здесь, если вы оба его видели, то где он? Его забрали? Он сбежал? Или что?
Я не ответил, мой взгляд скользил по комнате, ища хоть малейший след. Пустота дивана была как насмешка, но я отказывался верить, что Юто — галлюцинация. Я шагнул к окну, стеклянная стена отражала лицо — синяки, кровь, усталость. Наоми и Волк смотрели на меня, ожидая, но я чувствовал, как отчаяние сжимает горло. Я должен был найти Юто, доказать Наоми, доказать себе, что не сошёл с ума.
— Я проверю его комнату, — сказал я. — Может, он оставил что-то. Волк, проверь охрану ещё раз. Наоми, останься здесь.
Наоми нахмурилась, но кивнула, её руки всё ещё были скрещены. Волк вышел, его шаги эхом отдавались в коридоре. Я направился к кабинету рядом с комнатой отдыха, где мы устроили Юто. Дверь была приоткрыта, свет из коридора падал на пол, выхватывая очертания стола и стула. Я вошёл, глаза обшаривали пространство. Ничего — ни рюкзака, ни записки, ни следа. Я провёл рукой по столу, как будто мог нащупать присутствие Юто, но пальцы встретили только холодный металл.
Я остановился, мой взгляд упал на окно, ведущее на пожарную лестницу. Стекло было чуть приоткрыто, едва заметная щель пропускала холодный воздух. Я замер, мое сердце заколотилось. Юто боялся «Курама», боялся быть найденным, но он доверял мне… или нет? Вдруг он сбежал, как в больнице, решив, что офис — не убежище, а ловушка? Я вспомнил его слова о балансе, о том, как он хочет творить, но боится. И тогда меня осенило. Крыша. Юто всегда говорил о свободе, о воздухе, о местах, где можно дышать. Если он сбежал, то не вниз, а вверх.