В двадцать три года Акира услышал о вакансии в «Жемчужине», ресторане корпорации «Спрут», который гремел в Токио благодаря новому шеф-повару, Юто Хаяси. Он знал, что это его шанс. Он потратил последние сбережения на приличную рубашку, выучил рецепты из старых кулинарных книг и явился на собеседование, сжимая в кармане фотографию Мики. Наоми, управляющая, посмотрела на его потрёпанный вид, но дала шанс, впечатлённая его рвением. Когда Акира вошёл в кухню «Жемчужины», он почувствовал, как сердце бьётся быстрее. Это было не просто место работы — это была сцена, где он мог доказать, что он больше, чем парень из трущоб.
Он старался изо всех сил. Чистил креветки до идеала, нарезал овощи так, чтобы Юто кивнул с одобрением, запоминал каждое слово шефа о балансе вкусов. Юто был строгим, но справедливым, и Акира, несмотря на усталость, чувствовал, что учится. Он начал посылать деньги на новые лекарства для Мики, и её кашель стал реже. Впервые за годы он видел свет в конце туннеля. Но долги за лечение росли, а больница требовала всё больше. Акира работал ночами, брал смены, но этого было мало. Мика, лёжа в постели, шептала: «Ты уже герой, Аки-нии. Не гонись за многим». Но он не мог остановиться. Он хотел дать ей жизнь, а не выживание.
Однажды, после смены, к нему подошёл человек в тёмном пальто. Он назвался представителем «Курама Фудс» и предложил деньги — больше, чем Акира видел за всю жизнь. Взамен нужно было лишь «помочь» в «Жемчужине». Акира смотрел на конверт, чувствуя, как жадность и страх борются внутри. Он думал о Мике, о её бледном лице, о счёте за кислород, который он не мог оплатить. Он согласился, и с тех пор его руки, когда-то чистившие креветки для Юто, начали подменять ингредиенты, а слова — сеять сомнения среди поваров. Он ненавидел себя, но каждый раз, видя улыбку Мики, говорил себе, что это ради неё. Акира Танака, парень из трущоб, оказался в ловушке, где его мечта о величии стала инструментом чужой игры, и он не знал, как выбраться.
Вечерний дождь снова хлестал по крышам Токио, будто город пытались отмыть от чего-то липкого, но безуспешно. За старым складом в районе Сибаура снова собрались тени — привычное место для грязных разговоров и сделок, которые нельзя произносить вслух.
Акира стоял под тем же тусклым фонарём, но в этот раз он дрожал не от холода. Его куртка была расстёгнута, лицо — бледным, а в глазах не осталось ни решимости, ни страха. Только усталость. Глубокая, как щель между рельсами и платформой. В руках — пустые ладони. Конверт с деньгами лежал дома, в ящике, который он сегодня открыл с намерением вернуть всё назад.
Фигура в пальто вышла из темноты — точно так же, как в ту ночь. Только теперь в глазах Кобаяси не было мягкой, хищной ухмылки. Только сталь.
— Ты идиот, Акира, — сказал он сразу, без приветствия. Его голос звучал как сухой треск спички. — Ты уже начал. Ты испортил подачу Юто, пустил слухи о том, что он не выносит давления. А теперь всё рушишь.
— Ты сам сказал — «мелкие ошибки», — Акира попытался говорить спокойно, но голос дрожал. — Я сделал всё, как ты хотел. Только…
Он посмотрел в сторону, на дождь, стекающий по стенам склада.
— Только я не могу больше. Я согласился на это… только ради Мики. Но это уже не помощь. Это просто грязь. Я не хочу уничтожать Юто. Он хороший человек.
Кобаяси засмеялся — сухо, без капли веселья.
— Хороший человек, — протянул он. — Хочешь, я расскажу тебе, сколько стоит «хорошесть» в этом городе? Сколько она весит на весах корпорации? Ноль. Пустота. Я делаю ставки на людей, Акира, не на мораль.
Он сделал шаг ближе. Акира отшатнулся.
— Мы договорились. Ты получил деньги. Потратил. А теперь решил выскочить? — Его голос стал ниже. — Ты хоть понимаешь, что ты запустил? «Золотая Вилка» — это момент. Тогда мы нанесём удар. Ты всё испортишь, если начнёшь раньше.
— Я верну тебе деньги, — резко сказал Акира. — Всё. До йены. Просто… просто оставь меня в покое. Я не могу так больше. Мне снится, как я режу рыбу и она шепчет голосом Юто. Я не повар, я… я стал чёртовым крысой.