Второй — Фуюка Шимада, миниатюрная женщина в очках, с тетрадью в руках и лицом, где нет ни одной эмоции. Она всегда записывает всё вручную — даже сейчас, на ходу, ещё не переступив порог. От неё не скрыть ни треснувшего стакана, ни потёртой скатерти, ни лживой улыбки официанта. Её перо — приговор.
И, наконец, третий — Коити Нара, моложе остальных, с ухмылкой игрока и глазами, которые сканируют всё: от аромата соуса до маникюра у хостес. Он разбавлял холодность остальных нотками язвительной любознательности. Его любят в колонках. Его боятся в кухнях.
Когда они вошли в зал, он уже сверкал как катана: всё было идеально вычищено, каждое меню выглажено до миллиметра. Музыка — едва уловимые звуки сямисэна, будто эхо старого Киото. Свет — мягкий, золотистый, точно расставленный, чтобы ни одна тень не испортила подачу.
Они сели за отведённый им стол, ближе к залу открытой кухни — по плану. Мы хотели, чтобы они видели: ничего не скрываем. Юки встретил их коротким поклоном, как старый мастер. Он знал: говорить много — значит, извиняться заранее. Лучше — действовать.
Меню… Юто откорректировал его в последний момент, кое-что добавил, кое-что убрал, ссылая на то. Что хочет, чтобы все было идеально. Но куда еще идеальней? Однако же неудача с икрой сделала свое дело, добавив неуверенности в старом меню. Однако же Юто напрямую этого не признавал.
Он вообще редко говорил о вкусах — больше о восприятии. Для него еда была не просто вкусной или нет — она либо попадала в сценарий, либо ломала его.
На утреннем совещании, когда я спросил, почему из меню убрали ризотто с морепродуктами — блюдо, которое мы готовили неделями, — он даже не вздохнул. Просто открыл планшет, показал фото.
— Это. Видишь? — он ткнул пальцем в изображение почти идеального блюда. — Красиво, вкусно, дорого. Но знаешь, что скажет Сакураи?
— Что?
— Что это подражание. Европейская форма. Имитируем. Мы — не они. И он будет прав.
— Откуда такая уверенность?
— Этой ночью я изучил все рецензии «Золотой Вилки». Все до единой, особенно уделяя внимание плохим и критическим. И все понял.
Я молчал, а он продолжил, уже тише:
— Мы не можем позволить себе выглядеть, как подражатели. После истории с Кимуро мы должны доказать, что «Жемчужина» — не подделка. Не место, где прячут икру под рисом. Мы — настоящие. И потому — якиудон. Блюдо из уличной еды, но поданное с достоинством. Своё, искреннее. Без масок.
Он прав. Тогда я это понял. В этот вечер мы не просто готовили — мы очищались. От подделок. От схем. От трусости.
Меню было не компромиссом. Это был наш манифест.
Первое блюдо — амюз буш: крошечный тартар из тунца с соусом юдзу, поданный в ложке, украшенной лепестком сакуры. Сакураи поднёс ложку к лицу, вдохнул. Не ел сразу. Пауза. Потом — один медленный укус. Ложка легла обратно на фарфоровую тарелку. Он кивнул. Фуюка записала что-то, не поднимая глаз. Нара усмехнулся и шепнул что-то официантке. Мы не услышали — но он доел до крошки.
Второе блюдо — дайкон, тушёный в бульоне с сушеными гребешками, на горячем камне. Пар поднимался завораживающе. Аромат был тонким, как утренний дым в деревне. Нара поставил палочки и закрыл глаза на секунду, будто слушал музыку. Фуюка снова сделала пометку. Сакураи не отреагировал. Просто ел — молча, точно, вдумчиво.
Я стоял за дверью, сердце билось в рёбра. Юки подошёл ко мне, сказал вполголоса:
— Дыши ровнее. Пока ни одного перекоса. Ни одной ошибки.
Я кивнул. Всё шло по плану. Пока что. Но я знал — они ещё не добрались до главного.
До «Якиудона с трюфельным соусом». До блюда, которое или вознесёт нас, или похоронит.
Третье блюдо было лёгкой прелюдией перед основным — карасидаи, морской окунь, обжаренный на скиле с соусом понзу и редисом, нарезанным, как лепестки хризантемы. Это блюдо не должно было удивлять — его задача была одна: показать мастерство. Баланс. Чистоту техники.
Сакураи не говорил ни слова, но взял палочки медленно, точно, как хирург. Окунь исчез с тарелки за четыре ровных движения. Он поставил палочки на подставку. Это было его единственным комментарием. Но я знал: это почти комплимент.
Юки ловко управлял кухней, словно дирижёр без палочки. Каждое движение — проверка, каждый взгляд — команда. Он не просто готовил — он воевал. И вот пришло время финального удара.
Якиудон с трюфельным соусом и жареными шитаке, тонко нарезанными и уложенными веером, с тёртым жареным имбирём и лепестками микрозелени. Визуально — просто. Как рисовый обед в уличной закусочной. Даже, я бы сказал, рискованно. Но аромат… даже я, зная каждый ингредиент, ощутил, как воздух стал плотнее.