— Потише? — переспросила она, поправляя рукав. — После обеда, где-то с двух до четырёх. Зал пустеет, кухня на перерыве, только пара поваров возится. А что? Хочешь вздремнуть в углу?
Я усмехнулся, качнув головой, но мой взгляд невольно скользнул к двери подсобки — тяжёлой, металлической, с облупившейся краской. Мика проследила за моими глазами, и её улыбка дрогнула. Я понял, что надо объясниться, но так, чтобы не выдать себя.
— Хочу кое-куда сходить, — сказал я, понизив голос до шёпота и кивнув на подсобку. — Просто… проверить кое-что.
Мика замерла, её пальцы сжали поднос, и я увидел, как её лицо напряглось. Она знала больше, чем говорила, и мой намёк попал в точку. Секунду она молчала, будто решая, стоит ли продолжать, а затем заговорила, её голос был едва слышным.
— Хиро, — сказала она, её глаза сузились. — Подсобка… это не то место, куда стоит лезть. Тецуо там как цепной пёс, а Кимуро… он следит. Если тебя поймают, будет плохо. Очень плохо.
Я кивнул, чувствуя, как адреналин бьёт в виски. Её слова подтверждали: подсобка — ключ. Но её страх был настоящим, и я понял, что она не просто болтает — она предупреждала. Я хотел спросить больше, но в этот момент Рёсуке рявкнул с другого конца кухни:
— Нагасаки! Поднос не сам себя унесёт! Шевелись!
Мика вздрогнула, схватила поднос и бросила на меня последний взгляд, полный смеси тревоги и чего-то, похожего на доверие. Она ушла в зал, её каблуки цокнули по полу, а я вернулся к овощам, прокручивая план. Два часа дня — затишье. Момент, чтобы пробраться в подсобку. И я это сделаю.
Глава 3
Я бросил взгляд на часы над плитой — половина первого. Ещё полчаса. Кухня бурлила: Юки, шеф-повар, орал на повара за пересоленный соус, Рёсуке носился между столами, а Мика мелькала в зале, её пучок волос подпрыгивал, когда она лавировала с подносами. Тецуо, как назло, торчал у чёрного хода, его бычья шея блестела от пота, а глаза шарили по кухне, будто искали, кого придавить. Я держал голову опущенной, изображая новичка, который просто режет овощи, но внутри всё кипело. Сообщение с угрозой жгло карман, и я знал: кто-то следит, возможно, прямо сейчас.
Время тянулось, как патока. Я чистил морковь, стараясь не выделяться, но краем глаза следил за Тецуо. Он пару раз прошёл через кухню, бросая на меня цепкие взгляды, но не останавливался. Юки, к счастью, был занят — его внимание после моей нарезки всё ещё беспокоило, но он не приглядывался. Мика, вернувшись из зала, поймала мой взгляд и слегка кивнула, будто напоминая о нашем разговоре. Я ответил тем же, но не стал подходить — слишком рискованно.
Когда часы пробили два, кухня начала затихать, как Мика и обещала. Зал опустел, ВИП-гости разошлись, и поток заказов иссяк. Повара расслабились: коренастый парень с татуировкой на шее уткнулся в телефон, листая новости с заголовками про политику и спорт; другой, что мешал соус, надел наушники и смотрел видео, посмеиваясь над каким-то блогером; посудомойка, усталая женщина лет пятидесяти, села в углу, играя в цветастую игру на экране. Рёсуке исчез, бормоча про перекур, а Юки ушёл в свой кабинет, оставив кухню почти пустой. Даже Мика пропала — наверное, в зале, убирала столы.
Я вытер руки о фартук, чувствуя, как сердце ускоряет ритм. Это был мой шанс. Тецуо всё ещё маячил у чёрного хода, но я заметил, как он достал телефон и начал тыкать в экран, его губы шевелились, будто он спорил с кем-то в чате. Его взгляд, обычно цепкий, как у ястреба, был прикован к экрану. Момент настал.
Я снял фартук, повесил его на крючок и направился к подсобке, стараясь идти небрежно, как парень, который идёт за водой или тряпкой. Мои кроссовки скрипели по линолеуму, но шум остаточной суеты — лязг посуды, гул вытяжки — заглушал звук. Подсобка была в дальнем углу кухни, за угловой плитой, и её тяжёлая металлическая дверь с облупившейся краской выглядела, как врата в другой мир. Я бросил взгляд на Тецуо — он всё ещё уткнулся в телефон, его пальцы яростно печатали. Путь был свободен.
Я ускорил шаг, но не слишком, чтобы не привлечь внимания. Повар с наушниками даже не поднял головы, посудомойка была поглощена своей игрой. Дверь подсобки была приоткрыта, и я проскользнул внутрь, аккуратно прикрыв её за собой, чтобы не хлопнула.
Внутри было темно, пахло сыростью, рыбой и чем-то резким, химическим, что не вязалось с продуктами. Полки ломились от мешков с рисом, банок с соусами и ящиков, но мои глаза сразу нашли цель — пластиковые коробки без маркировки, сложенные в углу. Те самые, что я видел вчера, с подозрительно чистыми крышками, будто их протирали перед каждым открытием.