И я вернулась. А может, и приползла — не знаю, как это выглядело со стороны — обратно, плюхнулась в ноги руководителю Якову Андреевичу Смирнитскому и осталась под бурные рукоплескания зала. Рукоплескания, которые я пока еще только воображала себе.
Все были в шоке. Или в ужасе. Неважно.
Бабушка взывала к моему благоразумию, одноклассники крутили пальцем у виска, Марк поинтересовался, хорошо ли я позавтракала, а потом склонил передо мной свою буйную шевелюру.
Я приняла решение и каждое утро интересовалась у себя самой, а не сошла ли я еще с ума… Кажется, нет. Вроде бы нет. Да нет, точно.
В любом случае, уже слишком поздно сомневаться. Все сроки подачи документов в ВУЗы закончились, и эту дату я встретила сегодня на обратной дороге из Старого Оскола в Воронеж.
…Я все еще была зла на Марка, когда мы въезжали в город, поэтому и вышла раньше времени, а не вместе со всеми и пешком пошла по проспекту Революции до ближайшей остановки. Все это подозрительно напоминало мне историю о том, как мужик повесился на воротах барина, чтобы отомстить. По крайней мере, себе я воздала должное за находчивость, пока тащила тяжеленную сумку по жарким воронежским улицам.
В конце концов, я решила зайти в ближайшее кафе. Выбор пал на недавно открытое новое с вполне себе музыкальным названием «Армстронг». На самом деле, мне было плевать, куда заходить — ноги уже почти не держали меня — но едва я пересекла порог этого места, и вглубь помещения прозвонил маленький колокольчик, я почувствовала себя так, как будто все мои детские желания сбылись.
Случалось ли у вас такое, что один сон повторяется несколько раз? И даже не подряд — просто повторяется. Ощущение дежавю, только во сне.
Это ощущение я часто испытывала в детстве.
Мне снилось… кафе на старой улочке города в большой праздник. Дверь постоянно хлопает — входят и выходят люди, звенит колокольчик, слышится музыка. Внутри все украшено гирляндами и зелеными листьями, все в карнавальных костюмах и все знают друг друга. Просто поразительно, что знают.
Я всегда туда хотела.
И вот, я здесь.
Правда, как будто кто-то по моему заказу устроил здесь это место, родом из детства.
Я так и замерла на пороге с сумкой в руках. Достаточно вместительный уютный зал; стены, заполненные старыми снимками разных лет, на которых совершенно разные люди со своими судьбами; зелень во всех углах, живые цветы на широких подоконниках; укрытые длинными вишневыми скатертями круглые столики с разномастными стульями и креслами и крохотные кабинки на двоих. В конце зала прямо напротив входа — барная стойка, за которой улыбающийся светловолосый парень протирает высокие тонкие стаканы и подпевает какой-то песне вечных битлов. А слева, в глубине еще одна неожиданность — теплый уголок с диваном и креслами, столиком и камином. Рядом — импровизированная сцена с фортепьяно и микрофоном, которая сейчас скрывалась за вишневой шторой.
Подвинув меня плечом, мимо протиснулась тетка лет, этак, «за пятьдесят» с огромной копной волос и в цветастой юбке, стройная, но с внушительным бюстом и выражением лица.
«Воронье гнездо», — подумала я.
— Эй, Анатолий! — неожиданно громко гаркнула она и прошла в зал. — У меня эти ливерпульские мальчиши-кибальчиши уже в печенках сидят. Смени-ка на что-нибудь посолиднее, pronto!
Обращалась она, по всей видимости, к бармену.
На его месте я бы не стала спорить с «Вороньим гнездом». Однако Анатолий лишь расхохотался. Он, кажется, совсем не боялся тетки.
— А мне вот они не надоели, — лениво процедил он, ставя поднос со стаканами под барную стойку. — Биттлз — лучшая группа на свете.
— Это что, реклама? — хмыкнула тетка, убирая посуду с ближайшего к выходу столика. — Уволю вас к чертовой матери, что тогда будете делать? Совсем распустились…
Народу в этот послеобеденный час было немного. Но даже и они не обратили внимания на своеобразную манеру общения тетки с барменом.
Я прошла к бару, взгромоздилась на табурет, скинула тяжелую сумку на пол.
— Меню, — невесомо проговорил бармен и сунул мне под нос перевитую зеленью папку.
— Спасибо.
Едва я раскрыла папку, раздался оглушительный хлопок по барной стойке и совершенно непередаваемый бархатистый голос пафосно провозгласил:
— Шампанского, Анатолий! Празднуем!
— Это по какому-такому поводу? — бармен и не спешил выполнять поручение.