Вардан встрепенулся: если этот чертов хвост, по обычаю, высказал пожелания, значит плохое не замышляет. Справившись наконец с крылышком, Вардан робко попросил гостя, присланного ангелом, и отважных воинов оказать честь его скромному столу.
Чем дальше, тем больше оживлялся Вардан, суетились женщины, настойчиво угощали сыновья. Гости с удовольствием раздирали жирных кур, смачно облизывали пальцы, осушали чашу за чашей терпкого прохладного вина, вытирая затылки пестрой тканью. Лишь когда старшая невестка внесла третий поднос с медовыми сладостями, Эрасти беззаботно сообщил, что Моурави ждет Вардана на разговор.
Нельзя сказать, чтобы обрадовало такое приглашение, но Вардан понимал: сопротивляться бессмысленно. Потом - если бы его вздумали кинуть в подземелье, Эрасти не ел бы у него хлеба и не пил вина. Вардан почти спокойно надел воскресный архалук и отправился с Эрасти.
Входя в дом Саакадзе, купец снова оробел. Зачем зовет? Более получаса томился он в зале приветствий, осаждаемый тяжелыми мыслями. Почему-то назойливо преследовало: напрасно столько птиц перерезал, многие неслись, трех наседок с яиц согнали, а племенного петуха сварили. И так ясно слышалось кудахтанье встревоженного птичника, что, когда вошел Саакадзе, Вардан Мудрый развел руками, сокрушенно простонал: "Что будешь делать, многое в жизни напрасно творит человек".
Саакадзе пропустил мимо ушей запоздалое признание, небрежно ответил на подобострастный поклон и принялся расспрашивать о торговых буднях майдана.
Купец ободрился; забыв о мучивших его ужасах, он весь ушел в подробное описание вьюков и кип. Не поскупился и на черную краску для многочисленных своих врагов - этих баранов, тормозящих расцвет базара. Зато немногих друзей он представил как ангелов, страдающих за грехи сословия.
Внимательно слушал Саакадзе купца, советовался, как исправить беду, говорил о скором обогащении тбилисского купечества и так очаровал Вардана, что тот стал путанно виниться.
А Саакадзе продолжал развивать обширный план, точно сидел перед ним давнишний его советник. Вот первый караван из Эрзурума прошел уже Ахалцихе. За ним потянутся вереницы верблюдов с турецким товаром. Наверное, и Вардан заготовил на обмен немало тюков, недаром "Мудрым" прозвали его - от рождения владел даром предвидения.
Купец в смущении молчал, теребя архалук, сжимая и разжимая толстые пальцы.
- Думаю, мелик прав, и для тебя настанет в Тбилиси горячее время. Или окончательно намерен переселиться в Иран?
- Моурави и в мыслях не помышлял о таком, - пролепетал Вардан.
- Почему? В Иране тоже неплохо обменять товар, купцы всегда прокладывали дорогу в дружественные и вражеские земли. Царства многим обязаны смелости купцов. Прямо скажу: купцы - полководцы богатства. Раньше приходит монета, а за нею клинок. Аршин имеет такую же власть, как и меч, ибо они равно утверждают могущество страны.
Вардан широко раскрыл глаза, ощущая сладость взлета. В этот миг он готов был поклясться Саакадзе в вечной покорности.
- Семью напрасно беспокоишь, арбу разгрузи. Сыновей пошли обратно в лавку торговать. А жена и невестки пусть очаг восстанавливают, нехорошо, когда знатный купец живет в опустошенном доме...
- Моурави! Моурави!
- О чем мы говорили?.. Так вот, дело у меня в Исфахане есть, тебе решил доверить.
Вардан насторожился. Как мог он не догадаться, что лишь необычайное дело могло вынудить Моурави пригласить к себе купца, враждебного азнаурам. Кровь хлынула к его пожелтевшим щекам, он весь напружинился, подался вперед, словно через стойку к богатому покупателю:
- Все исполню, Моурави, прикажешь - и в гарем царице Тинатин письмо отвезу.
- Зачем в гарем? Отвезешь шаху Аббасу.
Вардан отпрянул, изумление на его лице сменилось ужасом:
- Ша-ах Аб-ба-су? Пи-исьмо?!
- Да, от князя Шадимана Бараташвили.
Вардан покачнулся и заслонил себя рукой, словно защищался от сабельного удара:
- От-от-ку-да во-во...
- Не хитри со мной, Вардан, пользы мало! Стоит ли излагать, как ты даже камешки в вестников превратил? Не бледней: если бы наказать задумал, не терял бы время на беседу с тобой. Не страшусь я князя Шадимана, и за твоими усилиями мои "барсы" следят с улыбкой. Лучше скажи, что обещал тебе князь, когда снова водворится в Метехи?
- Да... давно обещал метехским купцом поставить.
- За такие услуги? Мало.
- Награду обещал...
- Мало.
- Землю... виноградник.
- Мало. Разве сам ты не можешь приобрести виноградника? Хотя бы у старой Каранбежани... Я тебе большую награду приготовил.
- Моурави, пусть твое приказание будет мне наградой.
Саакадзе прошелся, потом тяжело опустился на тахту. Темная тень коснулась лица:
- Отправишься в Исфахан и привезешь тело моего сына Паата. Слушай внимательно, верблюдов нагрузишь шелком.
- Моурави, кто пропустит?
- На грузинской земле моя грамота все ворота откроет, а на персидской печать Исмаил-хана.
- От-от-ку-да во-во-зьму?!
- С пятницы до понедельника охраны у водопада не будет. Три дня в твоей власти. Поступай, как в торговле: три раза отмерь и один раз обмерь. На исфаханском майдане разглашай о коварстве Георгия Саакадзе, об угнетении князей головорезами-"барсами". Не жалей черной краски на описание мук царя Симона, магометанина, князя Шадимана и Исмаил-хана. Несколько дней занимайся там исключительно торговыми делами... Потом скрытно... не мне учить мудрого купца... проберешься к католическим миссионерам. Если делла Валле не покинул Исфахан, ему поведай мою просьбу. Пусть монахи уложат в кованый сундук останки Паата и передадут тебе, - Саакадзе снял с мизинца кольцо, с которым никогда не расставался, и протянул Вардану: - Покажи Петре это кольцо, а если итальянца нет, - все свершат миссионеры. Вручишь им от меня золото. Четыре кисета с туманами тебе на расходы... Привезешь сундук, узнаю Паата... получишь в подарок дом, звание метехского купца и... тбилисского мелика.
На несколько мгновений оглушенный Вардан потерял способность шевелить языком. Потом нахлынувшая радость взметнула его, и он заерзал на тахте, точно собирался в пляс:
- Мелика?! Мелик!! Считай, Моурави, что я уже полностью выполнил твое повеление!