В теплое время года он предпочитал легкие рубашки на «молнии», которые заправлял в светлые бумажные брюки. Брюки носил самые дешевые – китайской фирмы «Дружба». Обут, как правило, был в коричневые летние туфли с дырочками.
Главный конструктор крайне не любил менять свои туалеты: если начинал носить костюм, то заставить его переодеться было невозможно.
– Надень другой, а этот я почищу и поглажу, – предлагала супруга Нина Ивановна.
Но муж отказывался и опять обряжался в старый.
А еще Королев считал счастливым свое пальто из дорогого драпа – с ним были связаны все удачные космические старты.
Как и многие другие ракетчики и авиаторы, Сергей Павлович верил в приметы. К примеру, он считал, что разбитое зеркало – к несчастью. Однажды, найдя подкову, обрадовался и приколотил ее к дереву у своего останкинского дома.
Был у него и своеобразный талисман: две монетки достоинством по одной копейке, которые он всегда носил с собой. Пятого января 1966 года, уезжая из дома в последний раз, он долго искал эти монетки в пиджаке. Проверял и выворачивал карманы, но не нашел и очень расстроился…
* * *
Космонавты внимательно слушали инструкции, звучавшие по радио с Земли.
– Алмазы, датчик компенсации утечки прямо над вами – под панелью в центральной потолочной зоне, – терпеливо объяснял Сергей Павлович.
– Рядом с клапаном сброса давления? – уточнил Беляев.
– Да‑да, совершенно верно.
Павел с Алексеем переглянулись и начали расстегивать привязные ремни.
– Для вскрытия обшивки по контуру, – продолжал Главный, – удобнее всего воспользоваться инженерным ножом. – Напоминаю: он находится в инструментальном отсеке.
Освободившись от ремней, Беляев дотянулся до небольшого инструментального отсека и вооружился специальным ножом.
– Заря, я Алмаз, приступаем…
* * *
– Это авантюра! Авантюра, Сергей Павлович! – яростно жестикулируя, возмущался Раушенбах. – Обшивка скрывает оголенные контакты, находящиеся под напряжением! Вспомните, как во время сборки «Восхода» убило нашего техника. А ведь он был опытным и квалифицированным специалистом!
Королев упрямо молчал.
Отшвырнув мешавшую линейку, Борис Викторович ткнул пальцем в точку схемы, где сходились сотни электрических линий.
– Посмотрите, какая здесь плотность укладки! А у них ни инструментов, ни нормального света! Остановите их, пока не поздно! Остановите!
Но Главный уже принял решение. А когда он что‑либо решал – остановить его было невозможно.
– Алмазы, слушайте меня внимательно, – сказал он в микрофон.
* * *
Справившись с обшивкой, космонавты на секунду замерли.
– Японский бог! – прошептал Леонов.
Они неплохо знали устройство своего корабля, но такое нагромождение электропроводки предстало перед ними впервые. Самые толстые жгуты, туго обвязанные пластмассовыми стяжками, сидели в центре специальной ниши; по краям и сверху их окружали жгуты потоньше.
Для устранения внезапно появившейся проблемы космонавты должны были разрезать фиксирующие стяжки, раздвинуть освободившиеся жгуты и, добравшись до датчика компенсации утечки, обесточить его. Включался и выключался данный агрегат автоматически, и другого способа прервать его работу попросту не имелось.
– Зря мы вскрыли обшивку, – вздохнул Павел и вытер со лба испарину.
– Ты чего? – озаботился Алексей его нездоровым видом. – Нормально себя чувствуешь?
– Так себе… Ничего. Держусь…
В этот момент в эфир прорвался голос Королева:
– Алмазы, система датчиков находится под жгутами электрических проводов. Чтобы до них добраться, нужно перерезать фиксирующую жгуты обвязку.
– Мы уже поняли, Заря, – ответил Беляев. – Леш, давай… свети…
Космонавты максимально приблизились к нише и принялись за работу…
* * *
– Евгений Анатольевич, что с ними будет, если у нас ничего не получится? – не оборачиваясь, тихо спросил Королев.
Немного помедлив, Карпов ответил:
– Сначала они почувствуют онемение конечностей. Потом начнутся судороги: от безобидного подергивания мышц до продолжительных и болезненных спазмов. Все это будет происходить на фоне частичной потери слуха, ослабления координации и зрительных галлюцинаций.