Первым делом Леонов вытащил из кармашка тюбик с надписью «борщ». Отвинтив крышку, выдавил себе в рот немного содержимого.
– А ты знаешь, неплохой нам положили борщ. Жаль, чесночка к нему нет. Будешь?
Павел сидел в соседнем кресле и молчал, вероятно, понимая бессмысленность затеянной трапезы. Ни он, ни Алексей не знали, насколько удачно был сориентирован корабль, в нужном ли направлении сработало тормозное двигательное устройство и по какой траектории сейчас двигается «Восход‑2». То ли они войдут в плотные слои атмосферы, то ли через несколько часов их ждет мучительная смерть от недостатка воздуха.
И в эти долгие минуты томительного ожидания Павел опять со вздохом припомнил о лежавшем в его НАЗе пистолете…
Тем временем из тюбика вылезла крупная капля борща. Оторвавшись от горлышка, она медленно полетела от Леонова к Беляеву. Оба в тишине наблюдали ее полет…
Внезапно их внимание привлекли мелкие пылинки, летавшие по всему обитаемому пространству. Разом вздрогнув, они почему‑то медленно двинулись в одном направлении – к полу кабины. А следом за ними красная капля, проплывавшая над Пашиным лицом, вдруг шлепнулась на его нос.
– Леша, твою!.. – смахнул он ее рукой.
Леонов хохотнул, но тут же смолк – все летавшие по кабине предметы обрели тяжесть и дружно посыпались на пол. Плавно, с небольшой скоростью, но посыпались.
– Похоже на гравитацию! – встрепенулся Беляев.
– Очень похоже!
– Так… отставить разносолы! Домой летим.
– Есть домой, товарищ командир, – застегнул Алексей упаковку с провиантом и убрал ее на штатное место.
Космонавты закрыли «забрала» шлемов; Беляев подрегулировал подачу кислорода.
Снаружи стал доноситься шум. Его мощность нарастала, спустя несколько секунд он перерос в чудовищный рев.
Корабль входил в верхние слои атмосферы, обшивка понемногу раскалялась.
* * *
Сила гравитации и перегрузка все сильнее вжимали космонавтов в кресла. Мелкие предметы, оставшиеся после разборки верхней панели, позвякивали и гремели, ударяясь о пол и стенки корабля.
Серия резких щелчков под полом кабины известила о срабатывании замков с пиропатронами, отстреливающих конический агрегатный отсек от спускаемого аппарата.
– Отделение орбитального и приборного отсеков, – прокомментировал Беляев.
Общение происходило с помощью переговорного устройства, но даже его полной громкости порой не хватало, чтобы перекричать мощный рев. Каждую команду приходилось повторять дважды или трижды.
– Подтверждаю, – доложил Леонов, заметив мигавшее сигнальное табло.
– Приготовиться к отстрелу агрегатного отсека. Отстрел!
Не обнаружив срабатывания сигнальной лампочки, Леонов крикнул:
– Один из отсеков не отстыкован!
– Тогда держись, Леш, – сейчас закрутит!..
Корабль сильно тряхнуло и стало разворачивать. Стабильная до этого перегрузка стала знакопеременной, из‑за чего космонавтов сильно болтало из стороны в сторону. По обитаемому отсеку вновь заплясали незакрепленные предметы.
Причиной очередной нештатной ситуации стал межблоковый электрический кабель, соединявший спускаемый аппарат с приборным отсеком и тормозной двигательной установкой. Будучи довольно толстым и крепким, он продолжал удерживать капсулы вместе.
Тем временем «Восход‑2» снижался по баллистической траектории. Атмосфера становилась все более плотной, заставляя корабль вращаться вокруг нерасчетного центра масс.
В эти страшные мгновения космонавтам пришлось испытать самые тяжелые нагрузки за весь полет. Их то с силой вдавливало в кресла, то норовило выбросить вверх, то швыряло в сторону…
* * *
Спускаемый аппарат с агрегатным отсеком вошли в плотные слои; обшивка обоих отсеков предельно раскалилась. Нагрелся и кабель, препятствующий их разделению.
Вокруг него вспыхивали искры. Загорелась и начала разваливаться на лоскуты плотная изоляция, затем стали плавиться и разрываться многочисленные жилы…
Наконец кабель полностью разрушился, и блоки распались.
Отделившись, агрегатный отсек отправился в свободное падение – ему предстояло полностью сгореть в атмосфере. Спускаемый аппарат довольно быстро стабилизировал свое положение и полностью прекратил вращение.
Теперь снижение происходило нормально.
* * *
– Есть! Отошел! – ликовал Леонов, заметив загоревшееся сигнальное табло и нутром ощущая стабилизацию полета. – Отошел, Паша!